Дозоры

Для того чтобы потихоньку исчезнуть из лагеря, Денисов выбрал самый удачный момент. Вернее, не выбрал, поскольку разнообразия вариантов ему предоставлено не было. Он, скажем так, воспользовался обстоятельствами. Едва все отвлеклись на появление Лили – Маруси Бухаровой – и предстоящее вторжение неваляшки, участковый скользнул за деревья, потом еще дальше, мимо патрулей, вдоль трассы. Сердце было не на месте: в лагере остались знакомые; там сейчас готовился к сражению его молодой, слишком прямолинейный и горячий друг. Не напоминает ли уход Денисова предательство, бегство? Если в первый раз Федор Кузьмич бросил Евгения посреди дороги для его же блага, то теперь объяснить свой незаметный уход теми же причинами он никак бы не сумел.

Но разве мог он помочь хоть чем-нибудь там, в лагере? С его-то скромными способностями! Быть полезным в присутствии четверых Высших? Да, конечно, у него есть «Светлый Клин», который является неплохим козырем, способным в решающий момент полностью перевернуть расстановку сил, «сделать партию». Вот только «Светлый Клин» предназначен для защиты людей, а в лагере таковых не наблюдается.

С другой стороны, если неваляшка является защитником общины, то когда же еще пытаться пробиться внутрь, как не в его отсутствие?

В прошлый раз, будучи на машине, Денисов подъехал к барьеру с противоположной от лагеря стороны. Теперь он шел напрямик, кратчайшим путем. Луна висела высоко над тайгой, и там, где она умудрялась проникнуть сквозь густые кроны, под ногами участкового образовывалась коротенькая тень. Прохладной, светлой, прозрачной выдалась нынешняя ночь, шагалось легко, поскольку каждый ствол, каждая кочка, каждый причудливо выпирающий корень – все виделось отчетливо. На открытом пространстве стало еще светлее, но и для ветра, тянущего с реки, здесь было раздолье. Дважды подобрав сбитую его напором милицейскую фуражку, лейтенант наконец совсем снял ее, оставил в приметном местечке, придавив для надежности камнем.

Хотя теперь он знал расположение села и прилегающих к нему территорий, амулет он из рук не выпускал, регулярно посматривал на собственный кулак, временами наливающийся изнутри густым рубиновым светом. Кто же предусмотрел, кто еще пятьдесят лет назад обеспокоился возможными проблемами, возникающими в Сумраке из-за нерационального потребления Силы? Кто уже тогда почувствовал, обнаружил предвестники надвигающейся бури? Кто подсунул районному руководителю Ночного Дозора эту Темную вещицу на кожаном шнурке? С какой целью? Почему так небрежно, так легкомысленно относятся к аномалиям все, кроме Денисова? Почему отодвигают эту проблему на пятый-десятый план?

Впрочем, и сам Федор Кузьмич в данный момент не был готов решать головоломку. Амулет помогал обнаружить прорехи, а те, в свою очередь, позволяли определить границы территории общины. Сейчас от миноискателя, индикатора, датчика требовалось только это.

Если бы кто-нибудь мог со стороны увидеть пожилого лейтенанта, быстро, но осторожно пересекающего луг с пожухшей, потерявшей летнюю сочность и упругость травой, он бы непременно обратил внимание на то, как заострились черты его лица, как напряженно сведены к переносице брови, как сутулятся плечи. Седая челка, укоротить которую он постоянно забывал, откладывал на потом, сейчас то пошевеливалась и топорщилась под порывами ветра, то падала на потемневшие, запавшие, больные глаза. Не осознавая, что именно ему мешает, Денисов сердито отмахивался, словно не волосы, а докучливая мошкара лезла в лицо. Целеустремленность, с которой он шел к барьеру, позволяла рассчитывать на то, что ему известен способ преодолеть стену. Но нет, увы – нет. Денисов надеялся разобраться на месте. Может, что-то подскажет ему решение. Может, снизойдет некое откровение. Может, с этой стороны периметра найдется какая-нибудь зацепка, какая-нибудь брешь.

Что там, внутри? Каково там? Идет ли там обычная жизнь, полная рутины и мелких радостей? Или потомок Первого шамана взял всех под такой плотный, всеобъемлющий контроль, что каждый член подполья – не более чем винтик огромного механизма, выполняющий определенную функцию и не имеющий шанса вырваться из общей системы? Западня ли это или осознанное заточение? По собственной воле, приняв разумное решение, или вследствие обмана и по принуждению остаются в общине люди и Иные? Как там Данилка и Николай? Спят ли сейчас на барских перинах или ютятся на занозистых нарах в бараке? Вроде бы внутрь они попали только накануне утром – успели ли понять хозяева общины, какую ошибку они допустили, позвав к себе Крюкова в расчете на то, что его сын – будущий Великий? День выдался суматошный, древний шаман то в облике орла мелькал в вышине, то безликой, мрачной, холодной тенью нападал на собравшихся в лагере – до новоприбывших ли ему было? А если он ближе к утру выяснит, что у Данилки – нулевой потенциал, что же тогда ждет малыша? Будет ли он изгнан из общины? Или?.. Об этом «или» думать было страшно, так страшно, что съеживалось все внутри, завязывалось узлом, и ни вдохнуть – ни выдохнуть.