Дозоры I

За окнами мелькали окраины Саратова. Поезд сбавлял ход.

Я сидел в пустом купе и смотрел на крутящуюся стрелку.

Костя продолжал следовать за нами.

Чего он ждет?

В наушниках звучал голос Арбенина:

От обмана до обмана
С неба льется только манна.
От сиесты до сиесты
Кормят только манифесты.
Кто-то убыл, кто-то выбыл,
Я всего лишь сделал выбор.
И я чувствую спиною:
Мы – другие, мы – иное.

Я покачал головой. Мы – Иные. Но даже если не станет нас – люди все равно разделятся на людей и Иных. Чем бы эти Иные ни отличались.

Люди не могут без Иных. Помести на необитаемый остров двоих – будет тебе человек и Иной. А отличие в том, что Иной всегда тяготится своей инаковостью. Людям проще. Они не комплексуют. Они знают, что они люди – и такими должны быть. И все обязаны быть такими. Все и всегда.

Мы стоим посередине,
Мы горим костром на льдине
И пытаемся согреться,
Маскируя целью средства.
Догораем до души
В созерцающей глуши.[43]

Дверь открылась, в купе вошел Гесер. Я стянул наушники.

– Смотри. – Гесер положил на стол «палм». На экране ползла по карте точка – наш поезд. Гесер мимолетно глянул на компас, кивнул – и уверенно прочертил стилом на экране жирную линию.

– Что это? – спросил я, глядя на прямоугольник, в который упиралась траектория движения Кости. И сам же ответил: – Аэропорт?

– Именно. Не ждет он никаких переговоров. – Гесер ухмыльнулся. – Рвет по кратчайшей к аэродрому.

– Это военный?

– Нет, гражданский. Какая разница? Шаблоны знаний по пилотажу у него есть.

Я кивнул. Все оперативники имеют «про запас» наборы полезных навыков – управление автомобилем, самолетом, вертолетом, первая медицинская помощь, рукопашный бой… Конечно, шаблоны не дают полноценных навыков, опытный водитель обгонит Иного с шаблоном водителя, хороший врач оперирует несравнимо лучше. Но поднять в воздух любое транспортное средство Костя сможет.

– Это даже хорошо, – сказал я. – Поднимем истребители и…

– А если пассажиры? – резко спросил Завулон.

– Все лучше, чем поезд, – тихо сказал я. – Меньше жертв.

И что-то во мне болезненно сжалось в этот миг. Я впервые взвесил на невидимых весах целесообразности человеческие жертвы – и счел одну чашу легче другой.

– Не поможет… – сказал Гесер. И добавил: – К счастью. Что ему разрушенный самолет? Обернется летучей мышью и спустится.

За окном показался перрон. Тепловоз загудел, приближаясь к вокзалу.

– Ядерные зенитные ракеты, – упрямо сказал я.

Гесер посмотрел на меня с удивлением. Сказал:

– Да ты что? Какие ядерные заряды… давно сняты с вооружения. Разве что вокруг Москвы пояс ПРО… Но он не на Москву пойдет.

– А куда? – насторожился я.

– Откуда мне знать? Твоя задача, чтобы он никуда не ушел, – отрезал Гесер. – Так! Он остановился!

Я посмотрел на компас. Расстояние между нами и Костей начало увеличиваться. Летел он, подобно летучей мыши, или бежал, словно Серый Волк из сказки, – но теперь Костя остановился.

Вот только интересно, что Гесер даже не смотрел на «компас».

– Аэропорт, – с удовлетворением сказал Гесер. – Все, разговоры кончились. Иди. Реквизируй кого-нибудь с хорошей машиной – и дуй в аэропорт.

– А… – начал я.

– Никаких артефактов, почует, – спокойно возразил Гесер. – И никаких спутников. Он всех нас сейчас чувствует, понимаешь? Всех! Двигай!

Зашипели тормозные колодки, поезд остановился. Я еще на миг остановился в дверях – и услышал:

– Да, именно Серый Молебен. Не надо усложнять. Мы тебя так накачаем, что его по летному полю киселем размажет.

Все. Похоже, шеф на таком взводе, что разговаривать с ним уже не нужно – он слышит мои мысли, прежде чем они оформятся в слова.

В коридоре я прошел мимо Завулона и невольно дернулся, когда тот одобрительно похлопал меня по спине.

Завулон не обиделся. Сказал:

– Удачи, Антон! Мы надеемся на тебя!

Пассажиры смирно сидели по купе. Только начальник поезда, что-то говорящий в микрофон, проводил меня стеклянным взглядом.

Я сам открыл дверь в тамбуре, спустил подножку и спрыгнул на перрон. Как-то все быстро. Слишком быстро…

А на вокзале была обычная толкотня. Шумная компания, вывалившаяся из соседнего вагона, громогласно вопрошала: «Где тут бабушки с ней, родимой?»

«Бабушки» – в возрасте от двадцати до семидесяти – уже спешили на зов. Будет сейчас и водочка, и пивко, и окорочка жареные, и пирожки с подозрительной начинкой.

– Антон!

Я повернулся. Рядом стоял Лас с перекинутой через плечо сумкой. Изо рта у него торчала незажженная папироса, вид был благостный и умиротворенный.

– Тоже выходишь? – спросил Лас. – Может, тебя куда подкинуть? Меня машина ждет.

– Хорошая машина? – уточнил я.

– Вроде «фольксваген». – Лас поморщился. – Годится? Или ты только на «кадиллак» согласен?

Я обернулся, посмотрел на окна штабного вагона. Гесер, Завулон и Эдгар смотрели на меня.