Драгоценность, которая была нашей

— Кто там? — Голос звучал напряжённо.

— Полиция, миссис Кемп. Вы звонили…

— Ладно! Ладно! Вы не очень-то спешили… Теперь позвольте и мне не торопиться.

После долгого бренчания ключей в замках и позвякивания цепочки дверь наконец открылась, и Льюис с плохо скрытым удивлением посмотрел сверху вниз.

— Ради Бога! Вам что, не сказали, что я калека? — И прежде чем Льюис успел ответить: — А где женщина-полицейский?

— Э… какая женщина-полицейский, миссис Кемп?

— Вы что, думаете, что сами уложите меня в постель — всё должно быть ясно с самого начала!

Если бы не тяжёлый груз сообщения, которое он должен был передать, эта перепалка могла бы позабавить Льюиса, но, увы!

— Не мог бы я на минутку войти…

Марион Кемп развернула своё кресло на сто восемьдесят градусов и затем, быстро и умело перебирая жилистыми руками, покатила в гостиную.

— Пожалуйста, закройте за собой дверь. Кстати, а вы кто?

Льюис назвался, показал удостоверение, к которому Марион Кемп не проявила особенного интереса.

— Вы его ещё не нашли?

Льюису показалось, что она чуть-чуть утратила контроль за своим голосом, и он у неё немного задрожал. Миссис Кемп быстро провела платочком по лицу, чтобы стереть выступившие на верхней губе бисеринки пота.

— Боюсь… — начал Льюис.

Марион не дала ему договорить, на мгновение попытавшись разыграть из себя гостеприимную хозяйку:

— Присаживайтесь, сержант! Диванчик очень удобный, хотя я сама не имела, конечно, возможности испробовать его. Так вот, единственная причина, по которой я позвонила, главная причина, в том, что мне нужна некоторая помощь. Да вы и сами видите.

— Да, я вижу. Я, э… простите…

— Вам нечего извиняться! Мой муж умудрился врезаться в автомобиль на кольцевой неподалёку от Ботли.

— Э… я сейчас… э…

Льюис видел телефонный аппарат в прихожей и с позволения миссис Кемп вышел из комнаты, чтобы позвонить в участок с просьбой прислать женщину-полицейского. Он чувствовал себя страшно неловко, потому что уже несколько раз сталкивался с такой же ситуацией: родственники погибшего склонны безостановочно много говорить, словно боятся услышать страшную новость.

— Она скоро будет здесь, мадам, — сообщил Льюис и снова сел. — Это очень опасное место у поворота на Ботли…

— Но только не для водителя, сержант! И не в данном случае. Сломана ключица, царапина на плече — и даже та кровоточила какие-то две минуты.

Она произнесла эти слова с такой горечью, что у Льюиса не нашлось что ответить, даже формально, какого-нибудь пустяка.

— Уж лучше бы он убил меня и покончил со всем этим! Уверена, что он так и думает. Понимаете, он не может избавиться от меня так, как избавляются от нормальной жены. Ему приходится всё время приходить домой, чтобы ухаживать за мной, в то время… когда он бы с удовольствием занимался своими собственными делами. Вы понимаете, о чём я говорю, сержант, или нет?

Да, Льюис понимал, но промолчал, кивком выказав этой женщине сочувствие. Она поведала то, что у неё так наболело.

— Когда ваш муж ушёл сегодня утром? — тихо задал он вопрос и увидел, как нервно поблёскивающие глаза вдруг сверкнули на него.

— В половине восьмого. Вызвал такси. Муж уже три года не имеет прав после того, как убил меня.

Льюис беспомощно покачал головой:

— Он вас не убивал, мадам…

— Нет, убил! Он убил женщину в той машине — и меня тоже убил!

Затянувшееся после этого молчание прервал Льюис, вынувший при этом свою записную книжку:

— Вы знаете, куда он собирался поехать?

— К своим издателям. Он только что закончил книгу, а теперь пишет несколько глав для новой «Кембриджской истории Британии ранних веков».

— И он туда поехал, так?

— Не говорите глупостей! Конечно, поехал. Он звонил мне из Лондона. Когда он уехал, почту ещё не приносили, и он хотел узнать, не прислали ли ему гранки.

— В какое время вы ждали его домой?

— Я не знала в точности. Там, в «Рэндольфе», были какие-то неприятности. Вы ведь об этом знаете?

Льюис снова кивнул, он всё больше начинал бояться того неотвратимого момента, когда и она тоже должна будет узнать обо всём.

— Они изменили программу, не помню точно, что он сказал. Но после половины одиннадцатого он уже должен был быть дома. Он никогда не приходит позже…

Болезненная, чёрненькая, выглядевшая простоватой, женщина в инвалидном кресле стала проявлять признаки безотчётной тревоги. Говори, говори же, Льюис! Записывай что-нибудь в этой своей маленькой записной книжке. Делай же что-нибудь!

— Вы не знаете, куда он мог пойти после возвращения из Лондона?

— Нет, нет, нет, сержант! Откуда мне знать? У него не хватило бы времени, чтобы встретиться со своей бесценной Шейлой, этой гадиной Уильямс, правильно? С этой самкой, жалкой алкоголичкой…

Не молчи, Льюис.

— Наверное, он очень расстроился по поводу пропажи волверкотской реликвии.

— Он так давно ждал, когда сможет посмотреть на неё.

— Отчего же не поехал посмотреть в Америку?

— Я не пустила его.

Льюис перевёл взгляд на пол и спрятал записную книжку.

— О нет! Я совершенно не собираюсь оставаться здесь одна. И это после того, что он сделал со мной.

— Миссис Кемп, боюсь, я должен…