Драгоценность, которая была нашей

У Ашендена никак не выходило из головы, что придется полностью оплатить эти несостоявшиеся экскурсии, для которых Кембриджская транспортная  компания должна была в этот день предоставить автобусы. А еще больше ему действовала на нервы  мысль о том, что придется просвещать и развлекать целый день всю эту кучу выживающих из ума подопечных. Он был (и знал это) достаточно компетентным сопровождающим и гидом. Однако в последние годы стал чувствовать, что  не в состоянии как следует справляться со своими обязанностями без регулярных отклонений от круглосуточного бдения, которое от него ожидалось, и взял себе за правило оставлять, когда это только оказывалось возможным, все послеобеденное время в  своем полном распоряжении, особо не вдаваясь в объяснение причин этого...

В ноябре 1974 года он попытался сдать вступительный экзамен по современным языкам в Кембриджский университет. Оценки, полученные им в средней школе, вселяли немалый оптимизм, и он позанимался на всякий случай еще один дополнительный семестр. Юный Джон прекрасно знал, что его отец считал бы себя счастливейшим человеком в графстве, если бы его сын поразил экзаменаторов своими лингвистическими нотациями. Но сын потерпел фиаско, и накануне Рождества в их почтовый ящик положили письмо:

От старшего преподавателя Христианского колледжа, Кембридж.

22. 12. 74.

Дорогой  мистер Ашенден!

После самого полного и доброжелательного рассмотрения вашей роботы с прискорбием сообщаем, что не сможем предоставить вам место в нашем колледже. Нам понятно ваше разочарование, но вы хорошо представляете, что за право поступить в колледж идет очень серьезная конкурентная борьба...

Тем не менее краткое пребывание в Кембридже имело для него и свою добрую сторону. В те два дня, что он провел во втором общежитии Христианского колледжа, ему довелось разделять комнату с таким же, как и он, абитуриентом из Троубриджа — долговязым, необычайно начитанным пареньком, который помимо права на бесплатное изучение классических языков мечтал получить возможность обратить университет (а может быть, речь шла обо всей Вселенной?) в придуманную им самим неомарксистскую веру. Джон так и не разобрал толком, о чем там шла речь, но внезапно почувствовал, как влечет его к себе мир учености, интеллекта, горячечных фантазий, чувственности — особенно чувственности, о чем и понятия не имел в своей общеобразовательной школе в Лестере.

В день перед расставанием Джимми Боуден, троцкист из Троубриджа, сводил его на программу фильмов золотого века французского кинематографа, и Ашенден тут же влюбился в вызывающую, с хрипотцой в голосе проститутку, увидев, как она сидит, закинув ногу за ногу в тугих шелковых чулках, и небрежно прихлебывает абсент в какой-то жалкой забегаловке. Все это имело отношение, некоторое отношение к «синтезу стиля и сексуальности», как старался втолковать ему Джимми, заговорив его до самого утра. А затем Джимми встал в шесть часов и отправился продавать левую социалистическую газету.

Через несколько дней после того, как он получил уведомление об отказе в приеме, Ашенден вынул из почтового ящика открытку от Джимми — черно-белое фото могилы Маркса на Хайгетском  кладбище.

Эти дураки поставили мне самую высокую оценку — и это при моей-то греческой прозе. Уверен, у тебя такие же хорошие новости. Я рад был познакомиться  с тобой и с удовольствием думаю о том, как здорово будет учиться вместе. Джимми.

Он так и не ответил Джимми. И только по чистой случайности семь лет спустя во время  одного из туров встретил человека, знавшего Джимми Боудена...

Заняв первое место после экзаменов по обеим частям классического курса, на что он, конечно, был обречен с самого начала, Джимми получил право на бесплатную учебу в Оксфорде и занялся ранней письменностью этрусков, а потом, через три года, заболел и умер. Оказывается, он был сиротой, и его похоронили на Оксфордском кладбище среди  многих почивших, но в свое время выдающихся донов [3] и всего в каких-то двадцати футах от могилы самого Уолтера Патера. И все же, если сам Джимми и умер, то некоторая толика его наследия не умерла, так как Джон Ашенден продолжал много лет подписываться на несколько специальных киножурналов, печатавшихся в Англии и на континенте для кинофанатов, одним из которых он скоро сделался. Где и когда началось это падение (если  только это можно назвать  падением), он и сам не заметил.