Драгоценность, которая была нашей

— Но мистер Кронквист, как некоторым из нас уже известно, большую часть дня помогал миссис Шейле Уильямс с весьма темпераментным аппаратом, которым ее снабдили для иллюстрирования лекции об «Алисе». Конечно, мистер Кронквист, может быть, очень умный человек, но и ему не дозволено отменять физические законы Вселенной. И вы видите, не правда ли, что и миссис Уильямс теперь тоже нужно вычеркнуть из списка подозреваемых? И наконец, мы вычеркнем Седрика Даунса, и все по той же причине. Если кто-то из вашей группы и встретил Кемпа в три часа дня, то только не Даунс, потому что человек девять-десять из вас охотно подтвердят неоспоримый факт, что именно с этого времени он беседовал с вами и еще долго продолжал беседовать. Я ведь сказал, что мы исчерпали список подозреваемых? И все же, леди и джентльмены, в тот день кто-то встретил-таки Кемпа на железнодорожном вокзале.

И это был один из вас.

Глава пятьдесят четвертая

Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет...

Евангелие от Луки. 15(8)

Все утро того дня, когда Морс держал речь перед аудиторией в Бате, развенчивая заблуждения и полуправды, которые до того окутывали истину расследуемого им дела, бурная деятельность  разворачивалась в гостинице «Форель», маленьком постоялом дворе на берегу реки между водосбросом и Годстоузским шлюзом в деревне Волверкот, что находится милях в двух от западной окраины северного Оксфорда. В летний сезон здесь наблюдается наплыв приезжих, собирающихся не спеша поесть и попить на мощенной каменными плитами террасе между фасадом гостиницы из тесаного песчаника и рекой. Многие усаживаются на низеньком каменном парапете и всматриваются в  чистую зеленоватую воду, чтобы полюбоваться пятнистыми коричневато-серебристыми спинками карпов, которые поднимаются к поверхности в погоне за крошками и корочками хлеба, разбрасываемыми для них отдыхающими здесь людьми.

Но в эту среду утром те немногие клиенты, которые заглянули сюда, чтобы выпить спозаранку, больше интересовались другими подводными созданиями: четыре существа в лоснящихся черных шкурах и с непропорционально большими перепончатыми ногами кругами плавали под берегом, усердно ощупывая дно у водосброса, и из пристегнутых к их спинам цилиндров время от времени вырывались струйки пузырьков, стремительно устремляясь к поверхности. Все они были опытными полицейскими аквалангистами, и каждый из них четко знал, что ищет, знал размеры предмета и расположение трех крупных рубиновых глаз, когда-то вставленных в него. До сих пор им ничего не удалось найти, они только вздымали облака ила, превращавшего хрустальные воды, стекавшие с водосброса, в мутный желтый поток. Но надежды никто не терял. Аквалангистов проинструктировали — и еще с какой уверенностью! — что Язык выброшен в реку с горбатого мостика, и при этом определенно указывалось, с какого именно места. Поэтому они могли организовать свою операцию с достаточной долей целенаправленности: сначала, выстроившись в ряд, проплыли поперек течения, затем повернули назад и переплыли реку чуть пониже, прочесывая дно дюйм за дюймом, и так постепенно спускались вниз к более спокойным местам на реке.

Но ничего, никаких следов.

После того как его нашли в 1873 году, Язык попал в руки перекупщикам, втихую продавших его лондонскому дилеру, который, в свою очередь, перепродал его американцу-коллекционеру, согласившемуся в 1922 году предоставить его для размещения в экспозиции одной из выставок в Филадельфии, что и послужило через шестьдесят пять лет ключом к началу похожего на настоящий детектив поиска, предпринятого Теодором Кемпом из Эшмолеанского музея, человеком, чей труп покоился в настоящий момент в морге Радклиффской клиники. Но человек, согласившийся рассказать главному инспектору Морсу со всеми подробностями, где он стоял и как замахнулся, бросая Язык обратно в реку у Волверкота, этот человек находился, вполне живой и здоровый, в огромном, запутанном комплексе аэропорта Кеннеди. Рядом с ним восседал человек столь необъятных пропорций, что Эдди Стрэттон удивлялся, как только он сможет уместиться в кресле самолета, отлетающего через сорок минут рейсом до Хитроу. Он гадал также и о том, захочет ли тот отстегнуть наручники, врезавшиеся Эдди в правое запястье. Ведь он, Стрэттон, не замышляет ни побега, ни угона самолета во время перелета через Атлантику.

Глава пятьдесят пятая

В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.

Ларошфуко. Максимы

Наступило время для кофе, но казалось, никто этого не заметил.