Драгоценность, которая была нашей

— Нет?.. Нет? — повторил Морс. — Ну, что же, пусть будет так! Добавить к сказанному что-нибудь существенное вряд ни удастся. Самый главный ключ к раскрытию этого преступления я проглядел, пока мой сержант не встряхнул моей памяти. Он был в полицейском рапорте о дорожном происшествии, в котором Кемп покалечил жену и еще убил водителя другой машины, некую миссис Ф. Дж. Майо, тридцатипятилетнюю женщину из Калифорнии, миссис Филиппу Дж. Майо, чей муж незадолго  перед этим погиб в результате несчастного случая при артиллерийских стрельбах на американском военном корабле «Южная Дакота». Это принесло достаточно горя родителям мужа Филиппы Майо, правда? Но, по крайней мере, этот человек служил своей стране и, по крайней мере, умер за какое-то дело. Какое, не имеет значения. А что чувствовали родители Филиппы, когда была убита она? Их дочь. Их единственная дочь. Их единственное дитя. Дитя, убитое бессмысленно, бесцельно, трагически и со всех точек зрения предосудительно — человеком, который, по всей вероятности, представлялся родителям, судя по полученным ими сведениям, пьяной самовлюбленной свиньей, определенно заслуживающей смерти... Больше же всего, подозреваю, родителей потрясла, как они полагали, необычайная мягкость и снисходительность судей во время слушания этого дела. И они приехали в Англию, отец и мать, чтобы успокоить призрак, преследовавший их днем и ночью все эти два последних года. Но почему только сейчас? Мне стало известно, что жена предшествующие три года страдала от рака матки, она только что перенесла второй сеанс химиотерапии и решила, что третьего не вынесет, жить ей оставалось от силы шесть месяцев. Поэтому они, эта пара, приехали взглянуть на убийцу дочери и поклялись, что если сочтут его достойным смерти, то убьют. Они встретили его всего один раз, вечером накануне того дня, когда он умер, — самонадеянного ловеласа, каким он показался им, субъекта безжалостного и  тщеславного. Человека, которому оставалось жить, как они решили, еще меньше, чем матери Филиппы Майо. Наконец мне стала ясна связь между этими двумя преступлениями, а также их мотивы, эта связь и эти мотивы сливались в одно целое — непримиримую ненависть отца и матери, мужа и жены, к тому, кто убил их дочь.

К Теодору Кемпу.

Я все время повторяю: «муж и жена», так как в конце концов убедил себя в том, что никто не смог бы убить Кемпа в одиночку. Это могли быть любые двое людей, и нам пришлось выяснять о вас все, что мы только могли выяснить. Когда вы оформлялись в «Рэндольфе», всем пришлось заполнить бланк, на котором указывалось, что всем иностранным гостям предлагается указать полные данные относительно их гражданства, номер паспорта, место выдачи паспорта, постоянный домашний адрес и так далее. Но, как вам известно, я еще попросил мистера Ашендена собрать ваши паспорта, и по ним мой сержант (у Льюиса медленно порозовели щеки) проверил все указанные вами данные, и обнаружилось, что двое из вас живут в одном и том же доме для пенсионеров. Но эти двое не зарегистрировались как муж и жена, напротив, они решили выждать и воспользоваться первой же подвернувшейся возможностью, или, как говорите вы в Америке, «оптимизировать возможность». И вот эта  возможность материализовалась — в лице Эдди Стрэттона.  

Стрэттон находился в Дидкоте в то время, когда умер Кемп, и, что еще важнее, мог доказать с помощью фотографии, что действительно находился там. И я — мы — невольно поверили, что столь же правдив и его рассказ о возвращении в поезде в Оксфорд. Но это была ложь. Ловко, на первый взгляд совершенно непреднамеренно, он обеспечил абсолютно непробиваемое алиби человеку, которого видел в поезде, человеку, которому обязан очень многим. Но этого человека он не видел в поезде, леди и джентльмены! Потому что этого человека там не было. Он находился в Оксфорде... и убивал доктора Кемпа.

Последние несколько слов прозвенели в безмолвии, охватившем комнату, атмосфера в которой незаметно накалилась так, что стало трудно дышать. И здесь Морс вдруг улыбнулся уголками губ и негромко спросил:

— Вы меня слышите, вы меня хорошо слышите там, сзади, мистер Олдрич?

— Простите, сэр?

— Вы не думаете, что было бы много лучше, если бы вы...

Морс поднял руку и легким жестом словно бы пригласил  невидимый дух занять место в первом ряду.

Олдрич растерянно поднялся с места и неуверенно прошел по центральному проходу. Джанет Роско, призывно улыбнувшись, показала ему на свободное место рядом с собой. Но Олдрич, не обращая внимания на ее жест, протиснулся на одно из свободных мест за ее спиной.

— Так вот, — снова заговорил Морс, — человека, которого Стрэттон, по его утверждению, якобы видел в поезде, там не было. Этот человек сказал мне, что ездил в Лондон повидаться с дочерью, но в жизни у него была одна единственная дочь... и той нет в живых.

Слушатели впитывали каждое слово, произнесенное Морсом, но казалось, мало кто улавливал скрытый в них смысл.