Драгоценности Медичи

– Этот довод для меня значения не имеет. Хотя я не так богат, как вы, мне вполне достаточно того, что есть. Но, чтобы смягчить свой отказ, могу дать вам совет: прогуляйтесь по Монпарнасу! В Париже полно талантливых художников! Начав с «Клозери де Лила»[6] и закончив Куполом[7], вы встретите их не меньше дюжины. Вот хотя бы этот гениальный японец, которого зовут Фуджита...

– Это меня не интересует! – перебил художника Риччи. – Либо вы, либо никто!

– Значит, никто! Обидно за вашу молодую даму! Злобный огонек блеснул из-под тяжелых век дельца.

– Лучше бы вы прямо сказали, что не хотите, ведь эта девушка не герцогиня и не модная кокотка...

– Вздор! Я писал не только знатных дам или звезд. И давайте завершим на этом наш спор! Я полностью отказался от портретов... если только речь не идет о лошадях!

Но от Алоизия Ч. Риччи избавиться было не так-то просто. Плотно утвердившись на стуле и опершись локтями о стол, он вознамерился дискутировать дальше, однако Альдо решил, что пришла пора отвадить его:

– Вам не приходит в голову, что вы досаждаете мэтру Болдини? – произнес он ледяным тоном. – Когда мэтр отказывает, это окончательно и бесповоротно.

– А вы не хотите заткнуться? Кто вы, собственно, такой?

– Князь Морозини из Венеции.

В свирепом взгляде американца злоба сменилась изумлением:

– Тот Морозини, что по части драгоценностей?

– Он самый.

– О! Это все меняет, и вы меня очень интересуете! Не знаю, известно ли это вам, но я коллекционирую и женщин, и украшения. Преимущественно знаменитые! Мне кажется, одно гармонирует с другим, а вы как думаете?

– Я думаю, что ваша прекрасная спутница слишком долго пребывает в одиночестве!

– Она привыкла...

– Зато я не привык. Я не терплю, когда женщину заставляют ждать.

С этими словами он посмотрел на часы, встал со своего места и обошел столик кругом, чтобы помочь подняться Болдини:

– 'Весьма сожалею, – сказал он, – но нам предстоит важная встреча, и условленный час приближается. Простите, мэтр, что я тороплю вас...

– Не стоит извиняться! – сказал художник с широкой улыбкой, в которой сквозило явное облегчение. – Не будь вас, я бы забыл обо всем.

– Я не люблю, когда меня выпроваживают, – проскрипел Риччи, получив в ответ дерзкую усмешку Альдо и его язвительный совет:

– В таком случае следует научиться уходить с достоинством.

– И еще я не люблю поучений!

– Так не доводите дело до них! Надеюсь, мы больше не увидимся, мсье!

– Ну, это дело другое!

Непрошеный гость наконец поднялся с места и вернулся к своему столику, где молодая женщина, не смея приступить к трапезе без него, томилась перед тарелкой с половиной лангусты, которой, к счастью, не грозила опасность остыть.

– Боюсь, – сказал Болдини, – как бы бедняжке не пришлось расплатиться за наш двойной отказ.

Однако Риччи просто занял свое место и, не удостоив спутницу даже взглядом, принялся пожирать свою порцию с жадностью изголодавшегося человека.

Тем временем Альдо увлек в сторону метрдотеля:

– Этот Риччи, вы его знаете?

– Да и нет, Ваше превосходительство! Он клиент отеля.

– Это означает, что вы с вашим легендарным тактом ничего мне не расскажете, – вздохнул Морозини.

– Себя не переделаешь. Впрочем, я могу высказать осторожное предположение: многие здесь сожалеют, что этот господин с упорством, достойным лучшего применения, останавливается в нашем отеле. У нас есть много американских клиентов, которыми мы очень дорожим, поскольку это достойные люди и с ними приятно общаться, но этот!..

– Почему ваша служба бронирования не откажет ему? На мой взгляд, нет ничего проще, надо просто сказать, что все номера заняты!

От вздоха Дабеска могла бы обвалиться Вандомская колонна.

– Мы сотни раз так говорили!

– И что же?

– А то, что на нас сразу наваливались посол Соединенных Штатов, Кэ д'Орсэ и порой даже Елисейский дворец[8]. Он вроде бы известный меценат и поэтому персона «в высшей степени grata»[9]!

Тут Морозини расхохотался:

– Я всегда говорил, что республики чрезмерно неразборчивы в связях! Кстати, где он живет, когда не бывает в Париже?

– В Нью-Йорке на Пятой авеню, но главным образом в Ньюпорте, где он, как говорят, построил точную копию флорентийского дворца Питти.

– Включая сады Боболи? – с изумлением спросил Альдо.

– Не знаю. Но он вполне на это способен.