Драгоценности Медичи

– Ну, знаете ли, я приехал сюда вовсе не для того, чтобы сидеть взаперти, – сказал Альдо, намазывая маслом сдобную булочку, которую с удовольствием уплел под вторую чашку чая. – Да, кстати, мы только что заезжали к миссис Баскомб.

– Лучше бы вы оставили ее в покое. Она и так настрадалась, а тут еще вас постоянно видят около дома... Не нарушайте ее одиночества!

– Одиночество свое она делит с молодой женщиной или девушкой, которую, судя по всему, хорошо знает. Мы слышали, как они смеялись и разговаривали, но расслышать ничего не смогли...

– Ах вот как? Это что-то новенькое! Как она выглядела, эта ваша молодая особа?

– В белом сарафане с красными цветочками и в большой соломенной шляпе, поля которой почти полностью закрывали лицо. Тонкие руки, на одной из них браслет, ноги красивые. Кожа очень белая, но мы не смогли разглядеть, какого цвета у нее волосы.

Брови хозяина таверны взлетели вверх сантиметра на два.

– Не знаю такую! Какая-нибудь заезжая туристка, но в таком случае я не понимаю, отчего Бетти, пугливая, словно дикая козочка, допустила ее до себя и даже до улыбок снизошла. Здесь я не знаю никого, кому подошло бы это описание. Но теперь я начну присматриваться, да и при случае спрошу у Бетти, о ком идет речь. Это вас интересует?

– Да. Как и все, что касается этой женщины. Ибо я убежден, что она знает о Риччи больше, чем мы трое, вместе взятые. И это нормально: ненависть делает человека зорким...

Его слова прервал сильный раскат грома. Захваченные разговором, мужчины не заметили, что день завершается непривычным образом и над островом сгустились черные облака. Одно из них разразилось ливневым дождем, заслонившим все вокруг. Отказавшись от предложенного Тедом ужина, Альдо и Адальбер ринулись к машине, чтобы поднять ее откидной верх, пока она не превратилась в ванну. Затем они, уже вымокшие до нитки, залезли в нее, и сквозь водяные потоки, в которых отражались огни ярко освещенных вилл, поспешили вернуться в сухие угодья «Белмонт-Кастл».

– У меня такое впечатление, что сегодня вечером мы уже совершили вылазку в озеро, – вздохнул Адальбер. – В такую погоду лазать по деревьям не рекомендуется.

– Что не получилось сегодня, будет сделано завтра, – наставительно произнес Альдо.

– Это изречение принадлежит тебе?

– Нет, Чезаре Борджиа. Он сказал это в тот день, когда не сумел убить своего зятя.

К несчастью, назавтра погода оказалась столь же скверной. Сильная гроза, продолжавшаяся всю ночь, привела в отчаяние обеих хозяек дома, из которых одна намеревалась устроить концерт на природе, а вторая – венецианский праздник вокруг искусственного водоема, сооруженного с большими затратами. Погода испортилась настолько, что в последующие дни с опустевших пляжей убрали тенты и шезлонги. Лишь редкие купальщики с более толстой, чем у других, кожей отважно бросались в крутые пенистые волны. Возглавлял этих героев Джон-Огастес, который убеждал всех, кто желал его слушать, что сейчас гораздо приятнее температура воды, а не воздуха, да и ничто так не укрепляет здоровье, как взбадривающие оплеухи океана. В результате он подхватил сильный бронхит, чем окончательно вывел из себя свою жену.

– Вы считаете, что у меня не хватает других забот? Моему грандиозному балу грозит опасность оказаться в четырех стенах этого дома, а вы доставили себе зловредное удовольствие заболеть!

– Буду я на балу или нет, вам от этого ни холодно ни жарко! – возразил Джон-Огастес. – И позволю себе заметить, что даже при неблагоприятных условиях в саду в вашем распоряжении остаются все гостиные и даже террасы, над которыми можно натянуть тенты. Места хватит для шести или семи сотен человек! Если бы в Ньюпорте танцы устраивали только в хорошую погоду, они превратились бы в редкое развлечение. Но вы, как мне кажется, от этого не страдаете?