Драгоценности Парижа (СИ)

Сейчас ситуация напоминала воспоминания из далекого детства, Панкрат из последних сил старался удержаться на суку, руки и ноги у него взялись обволакиваться немотой, во рту пересохло от напряжения. Он уже хотел вытащить из–за спины пистолет и пулей сразить чуткого врага, вознамерившегося поворачивать назад, благо, расстояния до него было саженей пять с небольшим, когда из чащи вдруг прошумела крыльями над тропой крупная птица. Панкрат носком сапога уперся в развилку ветки, с силой метнул кинжал в грудь проводившего птицу взглядом джигита. И сразу слетел с дерева, на ходу выдергивая из ножен шашку, в два прыжка очутился рядом с противником, так и не понявшим, что произошло. Голова двоюродного брата погибшего жениха Айсет чугунным горшком свалилась с плеч под ноги, вмялась в землю, на ней безуспешно пытались найти ответ на допущенную промашку маленькие настороженные глазки. Казак вцепился пальцами в черкеску врага, рывком отбросил его тело на обочину, он понимал, что тропа должна оставаться в первозданном виде. Ему удалось дотащить останки до рва и забросать их прошлогодними листьями, с трудом восстановив дыхание, он как зверь прислушался к лесным шорохам. Но короткая борьба не успела всполошить живность вокруг, шум от нее умер на том месте, на котором возник. Приладив оружие по местам, Панкрат тенью скрылся в зарослях, в этот раз ему было ведомо, каким путем попасть к себе домой.

Казаки на кордоне ожидали его появления с нетерпением, они с интересом следили за тем, как младший из Даргановых подбирается к чеченской девке. Разговоры вокруг этого дела не стихали с того момента, когда урядник поделился мыслями с другом Николкой. Впрочем, он только громко общался с товарищем, пересказывая тому свои похождения, а прислушивались все.

— Зря Панкратка затеялся с горянкой, не даст она ему покоя, как пить дать, — присмаливая вырезанную из корешка чинары трубку с табаком, рассуждал Игнашка. Свободные от службы станичники сидели кружком вокруг подвешенного над костром котелка с кипящей ухой, занимались мелким ремонтом боевого снаряжения. — Горобец, вон, позарился на ихнюю бабу и чуть жизни не лишился.

Служивые покосились на здорово постаревшего после парижского похода хорунжего Горобца, тот продолжал сдирать чешую вместе со шкурой с вяленного чебака, в ногах у него стояла полная вина чапура. Он отхлебывал из нее и принимался обсасывать светящиеся насквозь рыбьи крылышки.

— Зато теперь у Горобца пятеро сыновей–джигитов, и все как на подбор, — подал голос до сего момента молчавший Ермилка.

— Только где их искать, — ухмыльнулся в седые усы старый вояка Калина, подмигнул покосившемуся на него хорунжему. — То у ногаев лошадей воруют, то с чеченами в горах пропадают.

— Не дай бог на Шамилеву сторону переметнутся, придется грех на душу брать.

— Не перейдут, — спокойно возразил сослуживцам Горобец, он понимал серьезность затронутой ими темы. — А перекинутся, я им сам головы поснесу, таково мое слово и сыны о нем знают.

— Тогда поздно будет…

— А что-ж Панкратка с чеченкой завозился, своих скурех мало? — направил разговор в прежнее русло Гаврилка, предпочитавший службе на кордоне отсидки в секрете. — Они за ним как за красным жеребцом — табуном вилися.

— Дикая кровь взыграла, — добродушно засмеялся Калина. — Дед у него сам знаешь кем был, отец из Парижу француженку на Терек привез, и он решил норов показать.

Станичники согласно закивали папахами. В это время часовой на вышке подал сигнал, что по зарослям камыша к кордону приближается Панкрат. Казаки вскочили на ноги, и когда молодой урядник раздвинул сухостой, недоверчиво осмотрели его с ног до головы, они ожидали вместе с ним увидеть горянку, а он объявился один. Но на кордоне Панкрат задерживаться не стал, даже ухи не отведал, хотя живот у него сводило от голода. Передав сведения о чеченской засаде на левом берегу Терека, он тут–же отправился в станицу, за ним увязался свободный от службы Николка. Казаки проводили их молчаливыми взглядами, они понимали, что урядник спешит упредить полковое начальство о важном деле.

Когда оба товарища пробирались по отвернувшей к реке тропе, с вражеской стороны донеслись звуки выстрелов, по камышевым махалкам сыпанула крупная дробь. Пригнувшись, друзья с детства проскочили опасное место, отвечать на провокацию сейчас было не с руки, и они снова углубились в чащобу полых внутри высоких стеблей.

— Отказала чеченка? — наконец не выдержал долгого молчания Николка.

— Не пришла, или в семье нелады, или в ауле суматоха из–за ее ухажора, которого я вчерась убил, — досадливо покривил щекой урядник. — Я прождал ее возле водопада до той поры, пока тени от деревьев не повернули наоборот, а тут ишо один джигит напросился, двоюродный брат того жениха.

— И с ним управился? — затаил дыхание друг.