Драгоценности Парижа (СИ)

Один из разбойников начал разливать вино по кружкам. Выждав момент, когда члены банды опрокинули их в рот, Дарган в несколько прыжков приблизился к костру, в упор разрядил ружье в бандита в рваном сюртуке, не давая опомниться, выстрелил из пистолета в того, который был в засаде. Затем выхватил шашку и со свистом махнул ею перед лицом третьего противника, решившего принять вызов. Это был рослый мужчина с усами и аккуратной бородкой, в руках у него оказалась французская шпага с отливавшей серебром ручкой. Одет он был в атласную рубашку с широкими рукавами, на ногах топорщились ботфорты выше колен. С первого взгляда стало понятно, что родословная этого рыцаря большой дороги корнями уходила не в мужицкую беспросветность. Он так ловко управлялся со шпагой, что Дарган едва успевал отбивать удары, стальное острие тряслось перед глазами змеиным жалом, не давая возможности оценить обстановку вокруг. А осмотреться не мешало, потому что растворившиеся во тьме еще двое бандитов могли возвратиться. Площадь, на которой сошлись дуэлянты, тоже оказалась маленькой, привыкший рубиться направо и налево, казак то и дело цеплял ветви кустов концом шашки. А противник напирал, он изучил преимущества своего оружия, которые размашистых действий не предусматривали, тем самым сохраняя силы владельцу. Он вибрировал отливающим паутиной в ночи концом, словно пытался загипнотизировать врага, он приближался к цели непреклонно, чтобы нанести единственный смертельный укол. Когда за спиной Даргана возникло движение и он сделал резкий шаг в сторону, жало шпаги прошло в вершке от груди. И тут–же сбоку сверкнула еще одна молния — бандит сзади опоздал с броском, но не ретировался, а снова занял позицию. Дарган собрал волю в кулак, выдернув из–за пояса дорожный нож, он метнул его не в стоящего напротив мушкетера, а в бандита сзади. Тот завалился навзничь с проткнутым горлом, забился в предсмертных судорогах. Казак обрушил стальную карусель на противника в ботфортах, заметил, как поспешно отклонился тот, невольно приподнимая острие шпаги. И ударил по клинку снизу, вышибая его из рук, одновременно выжимая из рыцаря уверенность. Шпага упавшей звездой сверкнула в пламени костра, пропала в ночи. Бандит сунулся к сабле убитого товарища и нарвался на страшный удар, разваливший его лицо пополам. Дарган повращал зрачками вокруг, но у пятого из врагов чутье оказалось получше, далеко в лесу раздавался треск ломаемых сучьев. Скорее всего, он сразу бросился к лошадям и теперь отмерял версты в известном одному ему направлении.

Дарган не помнил, сколько прошло времени, он пришел в себя и обнаружил, что сидит возле догорающего костра. Вокруг валялись трупы разбойников, отблескивали рукоятки сабель и пистолетов, где–то рядом отфыркивались лошади. Подбросив хвороста на угли, казак протер глаза, пора было возвращаться в избушку отшельника. Собрав оружие, он направился к лошадям, сапог наступил на какой–то гибкий предмет с блестящим концом. Дарган поднял шпагу, долго ощупывал усыпанный драгоценными камнями серебряный эфес, в голове пронеслась мысль, что Софьюшка такому подарку обрадуется. Он погрузил оружие на одного из коней, затем намотал на руку уздечки от остальных, вскочил в седло сам. Вскоре в просвете между деревьями показалась просека, ведущая мимо кельи отшельника, а еще через несколько моментов в свете занимающейся зари обрисовалась фигурка девушки на крыльце. Такой красивой он ее еще не видел, он не сумел бы описать ни возникшую посреди непроходимых дебрей картину, ни охватившие его чувства. А полотно продолжало наливаться живыми красками. Волосы девушки приподнимал утренний ветерок, лицо дышало одухотворенностью и внутренним убеждением, большие губы говорили о чувственности их обладательницы, огромные голубые глаза излучали столько энергии, что ее с лихвой хватило бы на любовь к возлюбленному до гроба, победителем восседавшему сейчас на жеребце. Он впитывал это всей своей сущностью и млел от того, что остался жив, что картина принадлежит ему, и что впереди целая жизнь. Он опять возвращался с добычей, лихой казак из богом забытой станицы на южной окраине Российской империи, в который раз он доказал свое превосходство над врагами.