– Я только начала пробовать кофе, – вздохнула Доминика, и подняла трубку. – Да, это Лескамп… Привет, Клод… Просто отдыхаю. Что-то случилось?… Святого кого?… А, конечно, да, поняла. Тебя тоже с наступающим Сильвестром и Новым годом. Так, что случилось?… Просто поздравить? Замечательно!.. Что? Гастон? А у тебя к нему что-то срочное?… Клод, я же не сказала, что он здесь. Я спросила, есть ли у тебя к нему что-то срочное… Срочное, Клод, это то, что нельзя отложить до утреннего совещания… Кто? Анри-Жак?… Ну, не знаю. Пусть попробует позвонить позже… Нет, я не делаю тайн… Слушай, не надо дуться. Мы одна команда, у нас огромный общий проект, но вне этого замечательного проекта у каждого есть капелька личной жизни, понимаешь?… Вот и прекрасно… На Сильвестра? Я ещё не думала об этом. Как говорят канаки: «где я, и где завтрашний вечер?»… Собраться там вместе? Неплохая идея. Конечно, я подойду, но не обещаю, что надолго… Что Лианелла?.. Ну, это она сама решит… До завтра, Клод.
– Мсье Филибер… – С легким сарказмом произнес Дюги, дождавшись, пока Доминика повесит трубку, – …использует Новый год, чтобы обратить своих соотечественников и потенциальных единоверцев к святому Сильвестру. Как это трогательно.
– Пошел он к черту, – буркнула она, – Клод хороший парень, но зачем совать нос…
– Ты абсолютно права. Ты могла бы дать мне трубку, и сказал бы ему это прямо.
– Я не хотела, чтобы ты бы его обидел. Да, кстати, ты помнишь, что ты выключил свою трубку, а тебе, кстати, звонил из ESA вице-президент Марне.
– Я уже понял. Кажется, милейший Анри-Жак тоже полюбил святого Сильвестра.
Доминика сделала ещё глоток кофе и пожала плечами.
– Эти умники из администрации ESA были на Муруроа всего несколько раз и вообще ничего не поняли. А Клод… По-моему, он просто не хочет понимать.
– У него есть свои резоны, – все так же саркастически ответил Дюги. – Клод верит, что Католическая Европа это пуп Земли, причем единственный. Хотя, как сообщают нам альтернативные источники, у Земли есть, как минимум, ещё один пуп: Рапа-Нуи.
– Да, – Доминика улыбнулась, – я знаю эту легенду. Только не говори Клоду.
– Увы, – Дюги развел руками. – Я это ляпнул ему после Рождества. Честно говоря, я не удержался. Мне надо было утром решать проблему с колебаниями электростатики в системе первого отделяемого модуля, а Клод устроил дурацкий «серьезный мужской разговор» о нашей роли в судьбах Франции, Европы и окружающей галактики…
– Я представляю, – сказала она. – Очередная речь в стиле: Мы французы и должны оставаться французами вопреки культурному давлению, которое… Которое…
– …Которое стремится растворить нашу европейскую идентичность, – торжественно продолжил Дюги. – Мы, французы, должны следовать нашим вековым традициям, на которых возведен величественный храм европейской науки…
– Он правда так говорил? – Перебила Доминика.
– Нет! В его спиче было ещё в N раз больше пафоса. N по моей оценке лежит где-то в интервале от десяти до ста. Парадокс! Клод – светлая голова, он сделал один из лучших курсов лекций по нестационарной газовой динамике, а здесь не смог решить простую задачу на сообразительность на уровне старшего школьника.
– Теперь уже я не понимаю, – сообщила Доминика.
Гастон Дюги подмигнул ей и разлил по чашечкам остатки кофе.
– Ты все понимаешь, но у тебя не было потребности формулировать это вербально.
– Мм… Очень интересно. И что же я понимаю?
– Ты понимаешь, что культура канаков это своего рода культурное зазеркалье. Как в одноименной сказке Кэрролла про Алису. Она сказала Льву: «Ничего не понимаю! Я отрезала несколько кусков, а они опять срослись!». Единорог заметил: «Ты не умеешь обращаться с Зазеркальным пирогом. Сперва раздай всем пирог, а потом разрежь его».
– А какое отношение… – Начала Доминика.
– Капля терпения, прекрасная королева! – Дюги постучал чашечкой по столу, – сейчас аналогия станет ясна. Пирог – это культура. Видишь ли, в Европе в античные времена изобрели унификацию культур. Сначала какой-то субъект сказал: «мир должен стать римским». Позже другой субъект сказал: «Мир должен стать христианским». Прошло некоторое время, и это стало традицией. Европа начала унифицировать свои колонии. Потом Америка начала унифицировать Европу. Европейские патриоты были глубоко возмущены: янки нас завоевывают через культурную глобализацию. В смысле – через американизацию. Культура стала считаться особым оружием массового поражения. Сначала противника бомбят культурой, а потом бросают в атаку пехоту и танки. Это выглядит абсурдно, но уже сто лет культура почти не используется в мирных целях.
– Как ты сказал? – переспросила она, – культура – оружие массового поражения?