Драйв, хайп и кайф

– Я возвращалась с праздничного концерта. После концерта мы с приятельницами заглянули в ресторан, чтобы немножко перекусить и поболтать. И так как не виделись с ними мы уже давно, то у нас было о чем поговорить. Мы засиделись до закрытия ресторана. Потом еще долго прощались на улице. И когда я приехала к дому, то час был уже весьма поздний. Я расплатилась с таксистом, он уехал, а я вошла в подъезд. И вот тут на меня напали.

– Кто? Вы видели лицо напавшего?

– Откуда? Он напал на меня со спины. Просто схватил меня за шею и принялся душить. Тогда я пнула его локтем, потом лягнула одной ногой, потом другой. Надо сказать, что туфли на мне в тот вечер были на высоком каблуке. И этот каблук угодил злодею… куда-то. Он охнул, а потом выпустил меня и убежал. А я почти без сознания рухнула на ступеньки лестницы. Нашел меня таксист. Он же вызвал врачей.

– Какой таксист? Он же уехал.

– Уехал, а потом вернулся, потому что обнаружил, что я вместе с тысячной бумажкой сунула ему еще и пять тысяч. Одна купюра была завернута в другую. И я даже не вспомнила, когда расплачивалась, что там не одна, а две бумажки.

– Какой честный таксист.

– Он верующий. По выходным дням служит в монастыре тут неподалеку, в Ленинском. Так вот таксист приехал спросить, может ли обратить эти пять тысяч на дела милосердия и милостыню. Обещал, что облагодетельствованные этими деньгами люди будут молиться за меня.

– И вы разрешили?

– Я только что чуть было не рассталась с жизнью. Конечно, мне в тот момент показалось, что чьи-то молитвы очень бы мне пригодились. Я не только позволила ему взять эти деньги, но на следующий день дала еще.

– Вы и на следующий день с этим таксистом виделись?

– Он пришел ко мне в больницу, чтобы уточнить, не нужна ли мне помощь.

– Так он что-то или кого-то видел?

– К сожалению, нет. Никого он не видел, кроме какого-то мужчины, убегавшего прочь от дома в компании с невысокой женщиной, по приметам один в один похожей на тебя, Марина.

Саша с сочувствием взглянул на свою маму. Та была бледна. И ее руки то и дело нервно сжимались и разжимались.

– Тетя… я…

– Ничего, Мариночка, – необычайно тихо и ласково отозвалась тетя Фета. – Мы с тобой это преодолеем.

И она взяла племянницу за руку.

– Я должна была рассказать тебе все это еще раньше. После того первого случая.

– Почему же не сказали?

– Боялась.

– Чего? Что это может оказаться правдой?

– Мне было стыдно. Получалось, что я тебя в чем-то обвиняю. А ведь я никогда-никогда не верила в то, что это можешь быть ты. Для меня с самого начала было ясно, что это чья-то злая шутка. Кто-то хочет поссорить нас.

Саша незаметно наступил маме на ногу. Мол, что ты кривляешься? Тетка не в себе от происходящего вокруг нее. Нашла время обижаться. И на что? Тетю хотят убить. А если преступник переодевается в племянницу своей жертвы, то ему же хуже. У негодяя еще мог быть шанс уйти от ответственности за содеянное, если бы он не вздумал впутывать сюда Марину. Но если уж задета честь его матери, тут Саша поклялся, что костьми ляжет, но докажет всему свету, что его мама самая лучшая и никакая она не преступница!

– А в третий раз что с вами случилось? И когда?

И тетя бодро отрапортовала:

– Вчера! Меня собирались утопить.

Саша с мамой ахнули. И Елизафета Федоровна, которая за время разговора уже повеселела, зарумянилась и отчасти стала похожа не себя прежнюю, продолжила:

– Вы же знаете, что хотя бы три-четыре раза в неделю я плаваю.

Саша с мамой кивнули. Да, все знакомые Елизафеты Федоровны были в курсе ее образа жизни. И ее купание в любое время года ни для кого не являлось секретом. Когда залив освобождался от ледяного плена, Елизафета плескалась в нем. Но зимой каждый раз долбить ледяную корку было слишком утомительно даже для нее. Поэтому зимой Елизафета Федоровна купалась в городском пруду, распугивая оставшихся там на зимовку уток.

Но уже наступило лето, и в заливе у тетушки Феты имелся свой любимый пляж. Мелкий желтый песочек тут перемежался камнями. Вот с этих огромных валунов Елизафета Федоровна обычно и ныряла.

– Этот человек все рассчитал. Он спрятался среди камней и, когда я нырнула, подплыл ближе. Но меня так просто не возьмешь. Стоило мне оказаться в воде, я сразу поняла, что рядом есть кто-то еще. И мне стало страшно. Я как-то разом вспомнила и неудачный наезд, и то, как меня душили в подъезде. И шестым чувством поняла: сейчас меня будут снова убивать. Разумеется, мне этого не хотелось. Совсем не хотелось.

И Елизафета Федоровна поплыла от своего врага.

– Я неслась по воде так, как никогда в жизни не плавала. Наверное, я поставила мировой рекорд. Свой собственный я точно поставила. Добралась до мелководья, выскочила на мелководье и бегу. Оглядываюсь назад, а там уже никого. Смотрю вперед, где оставила свои вещи, а там стоит какая-то женщина. И снова, клянусь тебе, Марина, она показалась мне похожей на тебя. Стоит, значит, потом наклоняется, подбирает мои вещи и уходит.

– И что?