Драккары Одина

— Но соглядатай выжил, — невозмутимо продолжал Эгиль. — Его вылечил один из ромейских знахарей, в кото­ром текла сарацинская кровь от деда... Он сделал это, потому что иначе могла умереть его жена, на которую мог донести соглядатай...

Этого просто не могло быть! Карн молчал, испытывая тревогу. Откуда же старику стало известно об этом случае?..

Карн попал в рабство к викингам более четырнадцати лет назад. Он до сих пор лютой ненавистью ненавидел руссов, пленивших его. Когда Асмунд, последний его хозяин, умер, Карн достался по наследству к ярлу Стейнару. Но его историю здесь не мог знать никто! Вместе с Карном было захвачено еще несколько византийцев, которые оказались у разных хозяев в чужих землях. Кое-кто из них мог знать, чем занимался, в дей­ствительности Карн, хотя и маловероятно. Но тех людей давно уже нет живых. А может, кто-то все-таки еще остался?..

Карн еще раз глянул на старика, пытаясь проникнуть ему в душу, но тот, запивая мясо пивом, казался равнодушным ко всему.

— Не пойму, о чем ты говоришь? — попытался справиться с собой Карн. — Какой еще соглядатай? Я не понимаю этого слова.

— Это человек, который по ночам заглядывает в окна людей, пряча под плащом нож, — ответил Эгиль. — Обычно, когда он попадается, застигнутый врасплох, ему вырезают язык, чтобы он больше ничего никому не мог рассказать... У нас презирают таких людей. Викинг, ставший доносчиком, уже не викинг. Он теряет свою честь и должен умереть. В Валланде быть доносчиком — такое же ремесло, как ремесло кузнеца или плот­ника. А почему нет, если за это платят хорошие деньги?

Карн, чувствуя непонятную слабость, отошел в сторону, чтобы обдумать слова Эшля.

За все время, что Карн жил в Скандинавии, он так по настоящему и не свыкся с местными обычаями и втайне ненавидел язычников, но хорошо умел скрывать свои истинные чувства. Если откровенно, Карн не мог считать себя и на­стоящим христианином, но по крайней мере эти люди умели прощать людские слабости, ведь прощение было основой их религии.

Сейчас, после неожиданных слов Эгиля, Карн понял, что у него появился умный и осторожный враг. Ведь если ему известно одно, то может быть известно и другое? Но торопиться не следовало. Эгиль пользовался некоторым уважением в селении, тем более он был свободным человеком в отличие от него, Карна. А это немало...

Пока Карн размышлял о том, как ему теперь вести себя со стариком, в дом вошел старший сын Стейнара и Гейды — Рагнар, которому недавно исполнилось десять зим. Для своих лет парень был достаточно рослым и потому казался старше своих сверстников. Лицом он более был похож на отца, а ха­рактер имел скорее материнский.

Увидев за столом на возвышении Эгиля, Рагнар презри­тельно спросил у Карна:

— Что делает здесь этот старик?

— Твоя мать приказала накормить его.

— Хорошо, — Рагнар встретился взглядом с Эгилем, но умышленно не заговорил с ним, посчитав ниже своего достоинства. — Когда он закончит, проводи его скорей со двора, а не то, боюсь, Мидд покусает его...

Мидд был огромным волкодавом, любимцем Рагнара.

— Хорошо, когда собака хозяина кусает врага, — сказал с усмешкой Эгиль. — Но плохо, когда гостя. У каждого в жизни — своя собака. А твоя еще ближе, чем ты думаешь. Всегда надо помнить, что когда-то собака была волком.

С этими словами он поднялся из-за стола и вышел вон. Во дворе лежал, положив лобастую голову на лапы, громадный пес. Старик прошел мимо него, но Мидд даже не шевельнулся, как будто мимо него проплыла бесплотная тень.

Рагнар проводил Эгиля удивленным взглядом. Он не помнил случая, чтобы кто-то вот так спокойно проходил рядом с Миддом.

— Почему моя мать привечает этого колдуна? — Рагнар повернулся к рабу, молча застывшему в углу подобно статуе византийских ваятелей. — Она думает, что ему известно, когда вернется из похода отец. Разве Эгиль — бог, чтобы знать об этом? — презрительно усмехнулся юный викинг. — Мне известно, что жрецы не любят его. Он занимается ведовством, колдует.

Карну осталось только пожать плечами

— Что он там болтал о какой-то собаке? — продолжал допытываться Рагнар.

— Я думаю, он не в себе, мой господин. Не стоит отно­ситься к нему серьезно.

— Я тоже так подумал...

В то утро, когда драккар ярла Стейнара вошел в родной Хвита-фьорд, многие на берегу в первые мгновения даже не узнали его. О Стейнаре тут думали, как о викинге, сгинувшем в дальних землях. И в этом не было ничего удивительного. К подобному здесь привыкли.