Драккары Одина

— Ты не знаешь всего, — в некоторой задумчивости сказал Ульберт, глядя, как дородный венед в рваной рубашке тянет через полуоткрытые ворота свинью на веревке. Свинья упира­лась, тычась грязным рылом в ворота, а мужик бил ее палкой, стараясь втолкнуть внутрь двора замка. — Скоро меня ждет смерть, если я не уберусь отсюда... И вот что, — он быстро глянул на Олафа. — Мне известно все.

—   Что — все? — не понял Олаф.

— Про тебя и Ягмиру. Опасайся ее! Она приведет тебя к гибели.

— Смерть давно идет за мной по пятам. Что же мне бояться какой-то девушки?

— Эта девушка — сама смерть! — глухо проговорил Уль­берт. — Уж мне ли не знать? Посмотри, нет ли у нее где-нибудь в комнате гребешка из кости.

—   Что за гребешок? — усомнился сын Айнстейна.

— А такой костяной гребешок, сделанный из берцовой кости одного человека, которого я хорошо знал.

— Ты шутишь?! — смутился Олаф, покусывая губы. Он видел гребешок, которым расчесывала голову Ягмира.

— Я говорю серьезно, мой недоверчивый друг, — усмех­нулся невесело Ульберт. — Этот человек, он служил у князя. Мы подружились. Он сошелся с Ягмирой, но его убили. А из кости сделали этот проклятый гребень!

—   Да ты-то откуда знаешь?

— Князь сам сказал мне, напившись вина. Он не знал, что этот человек был верен мне. Сказал, что дерзкий любовник нашел свое пристанище. И он уже не первый. Понимаешь, о чем я?

— Подлая девка! — закричал Олаф. — Она еще ответит мне...

—   Тише, сюда идут! Поговорим позже...

Олаф увидел Болеслава, который шел через двор в сопрово­ждении двух дружинников. Ульберт направился к ним. Заметив свея, сын Людовита криво улыбнулся и небрежно бросил:

—  Луна уходит, а солнце греет жарко, не так как в Уппланде?

—  Луна еще вернется, — многозначительно обронил берт. — Не вся кровь вытекла из нее...

Олаф не понял ни слова, но его удивило выражение лица Болеслава. Обычно надменное и равнодушное, оно сейчас было похоже на лицо побежденного и униженного. Хмурый взгляд, запавшие глаза. Такое впечатление, что он несколько дней провел в заточении на хлебе и воде.

Олаф действительно не знал и не мог знать всего. По­сле смерти одного из братьев Болеслав вдруг понял, что ему остался один шаг, один только шаг и он станет полновластным хозяином замка. Но для этого нужно убить князя...

Болеслав знал: жрецы Свентовита не любят его отца, считая, что он хочет принять христианство, и таким образом отойти от старой веры их предков. Болеслав вошел в сговор с одним из влиятельных жрецов, обещавшим ему поддержку. Теперь оставалось только устранить Людовита.

Болеслав понимал, что в этом деле следует быть крайне осторожным. Малейшая оплошность, и он обречен на мучи­тельную смерть. Сын князя никогда не обманывался насчет своего отца, сознавая всю его жестокость и коварство. Поэтому найти убийцу представлялось ему делом почти безнадежным. Его могли выдать и...

Вот тогда-то Болеславу и пришла мысль использовать ино­земца. Ульберт лучше остальных подходил для этого. Он тайно встретился со свеем и пообещал богатое вознаграждение за убийство князя. Он чувствовал, что северянин тяготится своей службой и у него есть глубокие обиды на вождя венедов.

И в самом деле, Ульберт колебался недолго и принял предложение молодого княжича. Но принял его совсем не из желания получить много золота. Ульберт прекрасно со­знавал, что оказался между молотом и наковальней. Если он откажется от предложения Болеслава, его убьют как свидетеля заговора. Если сумеет все же убить князя, Болеслав все равно рассчитается с ним, но не золотом. Его прикончат как убийцу князя, мучительно и жестоко. Представив народу как коварного предателя, пособника норманнов.

Существовал, правда, и еще один выбор: встретиться с Людовитом наедине и рассказать ему обо всем. Но Ульберт понимал, что за ним следят и он не мог знать, сколько людей из окружения князя вовлечено в заговор.

А его поведение может вызвать подозрение и у самого Людовита. Кому князь поверит? К тому же свей по собственному опыту знал, что князь не склонен к благодарности. Наградой у таких людей частенько становилась смерть. И обиды на князя у свея действительно имелись. Выйти из этого мертвого кольца было в ту пору пределом его желаний.

В любом случае он как мотылек, летящий на пламя ко­стра, обречен на гибель, если... если только не придумает, как спастись. Присутствие в замке молодого норманна, приемного сына ярла Стейнара, могло помочь. Норманн — хороший боец, умен для своего возраста и вполне пригоден для серьезного дела. И Ульберт решил войти в сговор с Олафом, догадыва­ясь, что тот обуреваем жаждой мести и никогда не станет по доброй воле служить князю.

* * *

Когда на землю опускались сумерки, Людовитом овладевала тоска, природу которой он не мог понять. Ему вдруг начина­ло казаться, что он окружен врагами, его подозрительность усиливалась и подтачивала его изнутри подобно язве. Князь метался в своей уединенной потайной комнате, как зверь в клетке. Он не мог знать, что в его окружении есть человек, который понимал, в чем дело.