Драккары Одина

—  Мне ли бояться смерти? — с горечью вопросила Хель­га. — Жизнь в этой глуши — хуже смерти! Я никого не знаю, и никто не знает меня. Одиночество — удел вельвы. Так ты всегда говорила, но это — твой удел. Я не хочу оставаться одинокой...

Все-таки этот мальчишка сильно вскружил тебе голову, — мрачно молвила старуха, взяв хворостину и бросив ее в очаг. Пламя сразу вспыхнуло ярче. Боргни помешала ложкой по­хлебку, которую варила. Запах от нее распространялся по всей лачуге, и Хельга, привыкшая к той пище, вдруг почувствовала, что запах дурманит ее. Она с затаенным страхом глянула на Боргни. Может, та задумала отравить ее или свести с ума? Старуха была способна на многое, если поняла, что ее власти приходит конец. Тогда она больше не нуждается в Хельге. И девушка, испугавшись за свою жизнь, проговорила при­мирительным тоном:

— Прости меня, бабушка, за все. Я сама не знаю, что со мной...

— Тебе незачем просить у меня прощения, — сказала Бор­гни, взглянув на нее пронзительным, все понимающим взгля­дом. — Есть то, что мы не в силах изменить. И этот мальчишка сам еще не знает, что к чему. Его поводырь — старый викинг, который умеет только убивать. А убивать умеют не только мужчины, но и женщины. Запомни это, Хельга. Когда-нибудь ты станешь перед выбором: убить или умереть самой. Вот тогда-то ты и вспомнишь меня. А сейчас давай есть. И ни­чего не бойся, — она усмехнулась. — Я не причиню тебе зла. Я вырастила тебя на своих руках, когда погибла твоя мать, моя дочь. И я ничего не забываю...

И вот, спустя несколько дней после бегства Олафа и Хафтура, девушка вошла в лачугу с охапкой хвороста, мельком бросив взгляд на Боргни. Та сидела неподвижно, как каменный истукан, и глаза ее, как глаза змеи, немигающе уставились в одну точку. Хельга не хотела тревожить ее, но шло время, а старуха оставалась в том же положении.

— Бабушка? — наконец решилась позвать ее Хельга. — Почему ты молчишь?

— Они идут, — странно ответила Боргни, по-прежнему не шевелясь.

— Кто идет? — Хельге стало не по себе. — Новые пут­ники?

— Да. Это идет моя смерть. И очень скоро я встречусь с Хель...

—  Тебе надо поесть, — сказала девушка.

—  Теперь уже все равно.

Внезапно за стенкой лачуги послышались чьи-то шаги. Потом все стихло. Напрасно Хельга прислушивалась. На­двигающиеся сумерки быстро переходили в безмолвную темноту.

Они жили в лесу без собаки, но Боргни своей ворожбой умела отпугивать диких зверей. На лачуге были развешаны известные только ей амулеты и клочки старых шкур, обла­дающих неким устрашающим свойством. Медведи и волки, подходя к хижине, бросались прочь, почуяв недоброе, а людей старуха не боялась.

— Они здесь! — раздался в тишине громкий мужской голос.

Хельга вскочила с места, но отшатнулась, увидев в проеме входа высокую фигуру воина с обнаженным мечом в руке.

Спустя несколько мгновений в хижину вошло несколько викингов. Небрежно отстранив девушку, двое из них подошли к Боргни и приставили к ее груди длинные клинки.

Старуха даже не шелохнулась, будто ее совсем не занимает происходящее. Хельга замерла в испуге. Бабушка оказалась права. Вооруженные люди пришли за ними, и это может означать только одно: смерть!

Но викинги молчали и как будто чего-то ждали. Вскоре стало ясно: чего именно.

В лачугу не торопясь, внимательно оглядывая обстановку, вошел еще один воин, сухопарый, сутулый, богато одетый. В сумраке Хельга не смогла хорошо рассмотреть его лицо. Но было впечатление, что оно покрыто пятнышками.

—  Вот она, Халвард! — сказал один из викингов, карау­ливших Боргни.

—  Хорошо, — кивнул вошедший, которого звали Халвард Рябой, и повернул голову, увидев девушку. — А это кто?

—  Помнишь, Свен-ярл сказал, что их должно быть две? Но вторая вроде не колдунья.

—  Да, она молоденькая, — усмехнулся Халвард, прибли­зившись к внучке Боргни. — Как тебя зовут?

—  Хельга.

—  Хорошо, — продолжал ухмыляться Халвард. — Это хорошо.

—  Что будем с ними делать?— спросил все тот же викинг, пожалуй, самый сильный из всех присутствующих, а их было четверо.

—  Свен-ярл просил доставить их к себе. Обеих.

Тем временем другие викинги, обшаривая лачугу, наткну­лись на мертвеца в дальнем углу.

— Это еще кто? — крикнул один из них. — Эй, поднимай­ся? Слышишь меня?

Сухие губы Боргни тронула легкая, едва заметная усмешка.

—  Что там, Снеульф? — встревоженно спросил Халвард, инстинктивно положив руку на рукоятку меча, который он по старшинству еще не обнажал.

—    Да это мертвец!

Халвард, подойдя к своим людям, устремил испытующий взгляд на человека, сидевшего в углу. Снеульф тыкал его острием меча, но тот не шевелился.

—  И вправду, мертвец. Но зачем он здесь? — Халвард обернулся к старухе. — Эй, ведьма, кто это? Один из тех, кого ты недавно отправила к Хель?

Но Боргни не отвечала.

—  Ты что, глухонемая?— в бешенстве вскричал Халвард, бросившись к ней. — Я развяжу твой язык, проклятая кол­дунья!

—  Кто это? — Боргни как будто впервые его увидела перед собой. — Твое лицо кого-то мне напоминает. Кого- то, кто мальчишкой убежал от огня, в котором сгорела его мать...