Дракон

— Могу рассказать, как было у меня. Я открыла дверь в гостиничный номер и увидела мразь, которая продала меня в рабство. Человека, который лишил меня детства, из-за которого мне пришлось стать убийцей. Маньяка и садиста. Это были мои мысли. Моя ненависть. И я убила его, даже не задумываясь. Собственного отца… Все эти люди, которые сейчас устраивают погромы, годами копили ненависть к кланам. Они чувствовали себя бесправными марионетками, чувствовали, что их используют, их порабощают. Кианг сейчас всего лишь высек искру, а горят они сами.

— Ну да, так везде и со всеми. Не нравится чувствовать себя марионеткой, которую дёргают за две ниточки — отдай в другие руки все четыре и почувствуешь себя свободным. Ведь какое-то время тебя будут дёргать так, как ты того хочешь. Мы живём в переломную эпоху, Дэйю. В эпоху перемен… Как там сказал Конфуций — врагу не пожелаешь. Хотя в Шужуане всё вроде бы в целом спокойно. — Я посмотрел в окно.

Люди ходили по своим делам, машины, скутеры и велосипеды сновали взад-вперёд. Жизнь как жизнь, даже мой утренний поединок не поставил город на уши.

— Кианг не поставлял в Шужуань своё зелье, — сказала Дэйю. — Он копал именно под кланы, а в Шужуане вёл, надо полагать, иную политику. Когда же добрался до Шужуаня, тут уже встали на ноги мы. И сделали немало. Одна та сумка, которую ты забрал у Йи, дорогого стоит. Минус партия товара, минус канал сбыта. Две палки в колесо.

Джиан повернул на мою улицу. Я посмотрел на Дэйю.

— Завтра утром на вокзале, первый поезд в Дайчжоу. Захвати зубную щётку.

Когда машина остановилась, Дэйю взялась за ручку двери и зависла.

— Что-то не так? — мягко спросил я.

— Просьба.

— Излагай.

— Можешь не рассказывать господину Юну о том, что случилось в поезде тогда… Ну, ты понимаешь.

— Да уж не дурак, — усмехнулся я. — Могла бы потратить желание на что-нибудь более полезное.

— Спасибо. — Она приоткрыла дверь, но теперь я её остановил, коснувшись плеча.

— Дэйю.

— Что?

— Мне тебя не хватало. Рад был повидаться.

— Взаимно. — Она криво улыбнулась и поспешила выскочить наружу, где тотчас исчезла, даже раньше, чем захлопнула дверь.

Дэйю явно была не из тех, кто легко даёт волю чувствам. Случай в поезде не в счёт.

— Как там Ниу? — спросил Джиан.

— Без изменений, — сухо ответил я.

Даже у Дэйю хватило такта не спрашивать. А может, она просто знала. Для неё не существовало закрытых дверей и врачебных тайн. По крайней мере, не в обычной больнице. Но у Джиана, как оказалось, были свои причины поднять эту тему.

— В последнее время не сплю нихрена, — пожаловался он.

— Кури поменьше перед сном. — Я взялся за ручку двери. — Миф о том, что никотин помогает расслабиться, распустили идиоты, которые сами не знали, о чём говорят.

— Мне снится Цюань. — Джиан повернулся и посмотрел на меня каким-то чужим взглядом. Более взрослым, чем раньше. — И как мы с парнями идём к кухне. А там — она. В тот день, когда ты прятался в мусорном ящике.

Я молчал. По коже пробежал холодок.

— И все наши рядом. Бохай, Бэй… Ханг. Они схватили её. И я, чёрт возьми, с ними. Но вдруг поворачиваю голову и вижу, что у Бохая вместо лица — кровавая каша. Как будто он с небоскрёба упал. «Как будто»… — Джиан беззвучно засмеялся и достал из пачки очередную сигарету. Руки у него дрожали. — Я понимаю, что стою там в окружении живых мертвецов. И если я попытаюсь… Если хоть что-то… Они меня разорвут.

Он закурил. Я не стал его одёргивать, и Джиан знал, что я не стану.

— Если хочешь уйти — пожалуйста, — сказал я. — Ты пережил достаточно, чтобы выйти на пенсию.

— Вот как, да? — горько усмехнулся Джиан. — И ты, значит, будешь платить мне пенсию… Я не о том, как мне хреново, Лей. Я о том, кем я был.

— Сделай мне одолжение — посмотри в зеркало.

Джиан послушно опустил салонное зеркало и посмотрел в него.

— Вот, каждый раз, как захочешь поднять эту тему — смотри на себя, — твёрдо сказал я. — Это — то, что я вижу, когда смотрю на тебя, что видят другие люди. Там похоронены все «если» и «но», все вопросы и ответы, и все счёты.

Джиан отвернулся. Половину его лица покрывали шрамы от ожога кипятком. Вечное напоминание о том, какой ценой достаётся право быть человеком, и с какого дна можно выбраться, если хотеть и верить.

— В пять утра отвезёшь меня на вокзал. — Я хлопнул его по плечу. — Постарайся выспаться.

Дома мне опять пришлось отвечать на расспросы о состоянии Ниу. Кингжао и сама время от времени навещала её, знала всё, но это не мешало ей надеяться на чудо.

— Этот доктор Болин — такой хороший, — говорила она, хвостом следуя за мной по дому. — Говорит, Ниу непременно придёт в себя. В нашем-то квартале врачи совсем другие. Смотрят на тебя, бывало — так, что сама не рада, что жива…

— Ты что-то хотела? — Я остановился и посмотрел на «маму». Обычно она не решалась так долго досаждать мне разговорами. Чувствовалось в ней какое-то напряжение.

— Сынок… — Кингжао потупилась. — Я бы не стала говорить. Но ты бы всё равно узнал, и, может, рассердился бы…

— Что? — повысил я голос.

Какие ещё сюрпризы готовит сегодняшний день?

— Она звонила…

— Какая ещё «она»?