Я пыталась уже несколько недель, но у меня не было нового плана. И у него тоже.
Это стало нашим ритуалом — я спорила, а он уговаривал меня; иногда мы менялись ролями, и мне приходилось защищать наш безумный план хотя бы потому, что другого у меня не было, и я видела всё то же, что видел он.
Но сегодня моя очередь.
Сегодня я заставляла его уговаривать нас обоих на это.
— Я не понимаю, почему ты думаешь, что он вообще в это поверит, — возразила я. — То есть, хочешь сказать, ты пойдешь к нему, скажешь, что готов работать на него, но
— Да, — ответил он.
— И ты думаешь, он в это поверит?
— Да, — повторил он, гладя меня по волосам одной рукой.
— Почему? — спросила я. — Почему ты думаешь, что он в это поверит, Ревик?
Мой муж выдохнул, крепче обнимая меня руками.
— Дубай, — вздохнул он, покрывая поцелуями моё лицо. — Он поверит из-за Дубая, жена.
Я прикусила губу, стараясь не реагировать на собственные воспоминания о случившемся на той лодочной станции. Я видела логику в том, что он говорил. Я знала, что единственный способ впарить нечто настолько безумное существу вроде Менлима — это подмешать к выдумке как можно больше правды. Я чувствовала различные слои, которые он сплетал воедино. Я видела бл*дскую
Просто мне это не нравилось.
Совершенно не нравилось.
— Но с чего ему вообще думать, что ты ему доверишься? — спросила я, кусая губу.
Его сердце билось под моим ухом; он тяжело вздохнул. Затем, сделав неопределённый жест рукой, он поудобнее устроил спину на подушках, проведя пальцами по своим чёрным волосам, прежде чем ответить.
— Потому что я бы доверился ему, — сказал он наконец.
— Вот как?
Он кивнул, посмотрев на меня, когда я подняла взгляд.
— Да.
Я подавляла замешательство, даже неверие, но Ревик вздохнул и мягко прищёлкнул языком. Он вжался в меня нижней частью тела, и от резкой вспышки боли я вздрогнула, а потом сильнее сжала его.
— У Менлима есть странный кодекс, — объяснил он, и его немецкий акцент усилился. — Он будет строго придерживаться его, по крайней мере, пока я не дам ему повод поступить иначе. Это не должен быть особенно хороший повод, жена… но ему всё же понадобится повод. Это должно быть нечто достаточно весомое, чтобы он почувствовал, что у него есть основания порвать договорённость со мной. И он знает, что я в курсе этого.
— Но почему? — спросила я. — Ну то есть, зачем утруждаться? Почему просто не соврать тебе и не взять желаемое в ту же секунду, когда ты явишься к нему на порог?
Ревик пожал плечами.
— Ну, вот такой он.
— То есть, когда ты будешь там, ты дашь ему причину нарушить эту договорённость? — уточнила я, кусая свою губу. — Тогда зачем нам нужно так усиленно…
— Ты знаешь, почему, — с досадой отозвался Ревик. — Менлим знает, что я знаю его. Он знает, что я буду очень старательно не давать ему этого повода.
— Но разве это должно быть что-то настолько
— Да, — сказал он. Посмотрев на меня, он нахмурился, и его свет выпустил ещё один завиток боли, когда он крепче обнял меня. — Я не могу действовать глупо, Элли.
Он поколебался, гладя меня по волосам, ласково пропуская пряди между пальцев. Я чувствовала, как его свет кружит вокруг следующего этапа.
— Он также знает меня, — ворчливо сказал он. — Он знает, что я не «облажался» бы просто так, Элли. Не в обычных масштабах. Он должен думать, что я отчаялся. Что я вне себя от отчаяния.
Он пожал плечами, и в его свете содержалось лёгкое извинение, когда он глянул на меня.
— …Что я не мыслю рационально, жена.
Тут я тоже понимала его смысл.
Я прекрасно понимала, к чему именно он ведёт.
Я также видела гениальность этого. И абсолютную тупость, бл*дь.
— Ревик…
— Ты единственная, кто может довести меня до такого, Элли, — его голос сделался напряжённым, тяжёлым от боли, и его пальцы сжались на моей спине. — Поверь мне, когда я говорю — я хорошо это обдумал. Но это единственный вариант, бл*дь. Единственное, что убедит его. У меня мало что есть в жизни, Элли, но у меня есть семья. Ты моя семья, жена. Ты, Лили… Мэйгар.
Он пожал одним плечом, вздохнув, и снова откинулся на подушки.
— Иначе нам придётся использовать Лили или Мэйгара. Наверное, Лили, поскольку Мэйгар — взрослый мужчина… или их обоих. Я не могу придумать, как это может убедить Менлима или позволит мне убедительно отреагировать. Если не подвергать наших детей
Умолкнув, он выдохнул почти со злостью, и из его света вышла резкая боль.