Дракон

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ВОЗМЕЗДИЕ БЛИЗИТСЯ.

Первое, что увидел Сабота... вернее, он разом увидел много всего, от чего пришёл в ужас. Чудовищный вой и треск оглушили его. Вой вырывался из сотен собачьих глоток, а трещали обрушивавшиеся стены. Пламя уже охватило замок боярина. В тучах пыли и клубах огня падали брёвна, балки. Многие из боярских слуг и воинов, вместо того чтобы тушить пожар, яростно бились друг с другом. И яростнее всех - стрелки с копьеносцами. Кровожадные, озверелые боярские псы носились по двору и вцеплялись в каждого, кто подвёртывался. Одни улепётывали от них, другие отбивались мечами и копьями. Сабота не мог понять, каким образом очутились здесь боярские псы. А дело объяснялось просто: когда псари и воины попадали с обрушившихся мостков, один из псарей, на котором под меховым плащом был панцирь, добрался до дверей и открыл их. Собаки с бешеным лаем и воем выбежали во двор. Случилось так, что Калота первым поплатился за свою жестокость. Заслышав собачий лай, он высунулся в окно посмотреть, что там происходит. Оскорблённая боярыня воспользовалась удобным случаем, подскочила и так толканула его в спину, что боярин вылетел в окно - прямо в зубы псам. - Помогите! Спасите! - вопил Калота. Но его предсмертные крики никто не услышал. Всё это произошло за то время, пока Сабота находился в "Змеиной зале". Когда же он появился во дворе, от Калоты остались только помятые позолоченные латы. Радоваться или грустить было некогда. Псы каждую секунду могли кинуться на него, а он не мог, не имел права погибнуть, пока не спасёт Джонду от грозящей ей участи. Первой мыслью юноши было выйти из крепости через Главные ворота, но, оглядевшись вокруг, он увидел, что и Главные ворота, и двое боковых ворот заперты. Один лишь Калота мог приказать открыть их, но Калоты уже не было в живых. Прикинув так и этак, Сабота рассудил, что есть только один выход: перелезть через стену. Но как это сделать? "Ладно, что-нибудь придумаю!" сказал он себе и бросился вверх по узким каменным ступеням. После первых же шагов ему стало ясно, что даже подняться на стену мудрено - на лестницах была толчея: одни воины бежали вниз, другие вверх, третьи, схватившись врукопашную, кубарем катились по ступеням, четвёртые дрались в коридорах и переходах. Тем не менее юркий, как белка, сын углежога сумел преодолеть все препятствия и подняться на крепостную стену. На миг ему почудилось, что все ужасы и опасности наконец позади. Он оглянулся, надеясь увидеть какую-нибудь верёвку, но тут одно копьё прожужжало у него над самым ухом, слегка оцарапав его, второе пробило рукав, третье чуть не вонзилось в ногу. Лица его преследователей были красные, глаза сверкали точно так же, как у Главного Прорицателя, когда тот горланил свою предсмертную песню, или у Гузки, когда тот орал: "Старейшины, вперёд!" Единственным спасением был перец. И Сабота опять прибегнул к этому испытанному средству. Раздались вопли, рёв, проклятия. - Громы небесные, что это?.. О небо, я ничего не вижу! - вопили преследователи и отчаянно тёрли себе глаза.