Дракон

Потом, с годами, дракону стало все тяжелее добираться до белого города, но в степи появилось много селений, где тоже можно было поживиться. Ему нравилось, сложив крылья, падать на табуны лошадей и стада коров, нравилось, когда добыча сопротивлялась, а не повисала беспомощно в когтях, умерев от страха. Бывало и так, что, возвращаясь в пещеру, уже насытившийся, он пролетал над селением, лениво кружил над ним, а потом летел дальше, и волны страха, мчащиеся от земли, заставляли сладостной дрожью трепетать его чешуйчатое тело.

И все это перечеркнула стрела. Синее небо и весело бегущая к горизонту степь сменились сырым мраком пещеры.

Однажды дракона разбудила гулкая дрожь земли. С потолка падала мокрая глина. Он лежал в темноте и прислушивался, встревоженно разевая зубастую пасть. Ночью земля успокаивалась, а потом содрогалась опять, и дракон оживился, забил по стенам хвостом, потому что такая дрожь сулила добычу. Пусть не свежее мясо и теплую кровь, а падаль, но выбирать не приходилось.

Дракону уже случалось вдоволь отведать падали. Было это давным-давно, когда над оврагом весь день ржали кони, с гулким топотом мечась по полю, кричали люди и звенела, звенела сталь. Он притих в своей пещере, потому что не ощущал волн страха, но знакомый запах крови заставил его насторожиться. К вечеру, когда стихли топот и крики, и резкий звон клинков не разносился больше в воздухе, он выполз из пещеры и насытился еще не остывшим мясом. Он ползал по полю, шипя от возбуждения, глаза его горели в лунном свете, твердое брюхо царапали копья и стрелы, разбросанные в примятой траве, но он не мог оторваться от пиршества, боязливо косясь на далекие костры.

Такие трапезы выпадали не часто и он ждал их годами, тревожно раздувая ноздри в болезненном сне.

И вот опять его разбудил страшный грохот, от которого дрожала земля. Стены пещеры качались, огромные камни падали на спину дракона, били по лапам, тревожили раненое крыло. Грохот врывался в пещеру, отдаваясь болью в чутких ушах. Пронзительный вой упал сверху, проникая сквозь толщу земли, волна горячего воздуха бросила к стене огромное тело. Треск, грохот, страшный шум не утихали, казалось, вечно. Дракон лежал, вдавленный в землю камнями, и голод впервые исчез, уступив место страху. Дракон втягивал ноздрями горячий воздух, пропитанный незнакомыми пугающими запахами, и мычал, но его когда-то наводящего ужас мычания совсем не было слышно в грохоте канонады.

Лишь через много дней, когда грохот ушел за горизонт и перестала дрожать земля, дракон осторожно выполз из пропахшей гарью пещеры. Степь была обуглена и изрыта глубокими ямами, повсюду неподвижно стояли странные черные звери с длинными узкими мордами. От зверей резко тянуло огнем и еще чем-то едким, страшным, и дракон заскреб лапами, готовясь к бою. Но звери оставались неподвижными. Дракон осторожно пополз мимо уродливых безглазых тел. Трупы тоже пропитались едким запахом, и дракон долго не решался притронуться к ним, шумно принюхивался, испуганно шевелил хвостом, но потом голод все-таки преодолел осторожность.

Он обессилел от давно забытого ощущения сытости и не смог добраться до пещеры, а так и пролежал всю ночь в окружении невиданных молчащих зверей. Лапы его с дрожью впивались во всклокоченную землю, потому что темнота вдалеке то и дело озарялась вспышками яркого света, совсем не похожего на мягкое сияние золотых крестов белого города.

Когда утреннее солнце отразилось в глазах дракона, прямо из сияющего диска с ревом вылетел крылатый зверь. Он несся по небу со страшной быстротой, хотя крылья его были неподвижны. Дракон заревел, пытаясь оторваться от земли, чтобы грудью встретить врага, но заныло и бессильно повисло крыло, и зверь с громом скользнул в синеве и пропал, не желая принимать боя.

И опять потекли годы, заполненные привычным сном. Прошлое стерлось, почти не оставив следов, но память о том, что дрожь земли предвещает пищу, осталась.

И вот, наконец, он решился ползти туда, где днем раздавался грохот. Он покинул пещеру и двинулся в путь через поле. Многоглазые белые чудища пугали дракона, но чувство голода заставляло его медленно двигаться к домам.

И не мог он, конечно, знать, что это город вел наступление на степь, ежедневно и неустанно забивая сваи для новых зданий - новых частей своего постоянно растущего тела.

Дракон полз по осенней жиже и свет фонарей, укрепленных на башенных

кранах, сиял в его глазах. Он нетерпеливо шевелил ушами, но не было в

городе страха, а если не было страха - не оставалось надежды на

добычу.

На балконах домов стояли люди, говорили, смеялись и никому не было дела до старого дракона, с опаской ползущего по дороге, разбитой колесами самосвалов.

И только маленький мальчик, разглядев внизу дракона - узкую ушастую голову, чешуйчатую спину, огромный хвост и тяжелые крылья, - восторженно крикнул:

- Мама, смотри! Дракон ползет!

Женщина вышла на балкон, поправляя пушистые волосы, всмотрелась в улицу. В лужах сверкали осколки лунного света.

- Какой дракон, сынок? Опять трейлер на стройку что-то везет.