Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются

Именно с таким вопросом, перейдя грунтовку, по которой пылил, уменьшаясь в размерах, рейсовый автобус, обратился Чижиков к сидящему на обочине уйгуру: средних лет мужичку, худому, дочерна загорелому, в грязной серой майке, поверх которой красовался видавший виды засаленный пиджак. Уйгур, лихо сдвинув на затылок выцветшую тюбетейку, расслабленно расселся на деревянном ящике, перед которым, на газетке, расположились связки красного перца. Сбоку к ящику были прислонены диковинные весы в виде полированной палки с делениями и железной чашки для взвешивания товара, что крепилась к палке веревкой. Уйгур, с любопытством рассматривавший Котю с тех самых пор, как тот сошел с автобуса, улыбнулся. Пришли в движение редкие усики на верхней губе, засверкали на солнце белые зубы.

— Северная-то? — спросил уйгур, смерив Чижикова оценивающим взглядом.

— Ну да, Северная. Это ведь Вэйминцунь?

Чижиков не понимал, что уйгур в нем сыскал особенного: Котя был одет в похожие, видавшие виды хлопчатобумажные штаны (исходного синего цвета), в почти свежую футболку, а также в безликий темно-синий пиджак.

Все это Чижиков предусмотрительно приобрел в городе Урумчи, куда долетел самолетом из Пекина безо всяких осложнений. Чижикова словно вела некая высшая сила: в пекинском аэропорту он вдруг решил, что самым правильным способом провести с собой Шпунтика на борт самолета — будет посадить его в рюкзак с зеркалом. Даже не решил, но внезапно понял, прозрел, что сделать надо именно так, и это будет правильно и сообразно. Более того, раскрывая перед котом зев рюкзака, Котя ни мгновения не сомневался, что кот пойдет туда без споров и сомнений; так и вышло.

При посадке, на проверке багажа, Чижиков бестрепетно положил сумку и рюкзак с зеркалом и котом на ленту транспортера и, когда все это уехало во чрево просвечивающей ручную кладь машины, не испытал ни тени волнения. И действительно, не заревела тревожная сирена, не кинулась к рюкзаку со всех ног служба безопасности, а китайская женщина, взиравшая на экран, пропустила рюкзак без единого замечания. Прицепилась к сумке — туда Чижиков бросил пару бутылочек пекинской народной — и со строгим выражением лица покрутила перед Котиным носом пальчиком: ноу-ноу-ноу, сэр! А потом отобрала бутылочки. Шпунтик же проехал как по маслу. Словно так оно и надо. Словно кота вообще в рюкзаке не было.

В самолете Чижиков обеспокоился, что Шпунтик может взбунтоваться и взалкать свободы, и потому при первой удобной возможности стащил рюкзак с багажной полки и положил в ногах. Приоткрыл, но кот лежал тихо, ничем не выдавая своего присутствия. Когда самолет приземлился в Урумчи, выйдя на улицу, Котя первым делом проверил кота — может, Шпунтику стало плохо, может, кот вообще при смерти, — но из темноты рюкзачного нутра на него глянула вполне довольная жизнью кошачья морда. «Ну ты даешь, мой хвостатый друг...» — только и нашелся сказать донельзя удивленный Чижиков и застегнул рюкзак.

Шпунтик не подавал о себе вестей на всем пути из аэропорта в город. он молча сидел в рюкзаке, пока Котя, незаметно оглядывая окружающих, вдумчиво выбирал себе новую одежду — такую, чтобы не очень выделяться на общем фоне. Урумчи, казалось, был приспособлен для этого лучше прочих китайских городов: помимо китайцев здесь ходило-бродило великое множество уйгуров, строение лиц которых было Коте куда ближе и привычнее.

Шпунтик вел себя как паинька, и когда Чижиков покупал на вокзале билет до Кашгара — в целях запутать следы он планировал покинуть поезд раньше, а дальше добираться до цели автобусами.

Котя не стал себе ни в чем отказывать и закупил целое купе, все четыре места. До отправления поезда оставалось время, и тут Чижиков, уже всерьез озабоченный поведением своего любимца, нашел укромный уголок, где вытащил Шпунтика из рюкзака и, невзирая на растущее кошачье недовольство, осмотрел его с ног до головы. Все оказалось в полном порядке: кот как кот. Нормальный, довольный жизнью. Довольный жизнью — в рюкзаке?! Нет, все же не совсем нормальный. Чижиков лишь вздохнул в изумлении, когда Шпунтик, пописав под ближайшими чахлыми кустами, раздраженно втянул ноздрями воздух, а потом направился прямиком к рюкзаку и уселся рядом — с требовательным выражением на морде.

«Ну, знаешь…» — сказал ему Котя.