Дракон

Планкетт слегка повернулся и смотрел на Питта, сильное, словно вытесанное из камня лицо которого было совершенно неподвижно, настолько застывшее, что веки, казалось, ни разу не шевельнулись. В глазах Питта, похоже, отражался гнев, направленный не на какое-то конкретное лицо или предмет, а гнев, адресованный просто самому положению вещей, которое он не мог контролировать. Он сидел в своем кресле, пугающе отстраненный от Планкетта, почти как если бы британский океанограф находился в тысяче километров от него. Сознание Питта было наглухо закрыто для любых предчувствий или страха смерти. Его мысли были заняты просеиванием тысяч планов спасения, просчетом всех деталей под всеми возможными углами, пока все они, один за другим, не были отвергнуты и забыты.

Только один вариант давал некоторые шансы на успех, но в этом случае все зависело от Джиордино. Если его друг не появится здесь в течение следующего часа, будет слишком поздно.

Планкетт протянул руку и стукнул Питта по плечу своим огромным кулачищем.

— Великолепная попытка, мистер Питт. Вы вытащили нас из глубочайшей впадины до места, откуда почти видна поверхность.

— Недостаточно хорошая, — пробормотал Питт. — Мы продвинулись на доллар, но нам не хватило пенни.

— Не будете ли вы так любезны рассказать мне, как вы собирались сделать это без такого удобного приспособления как воздушный шлюз, чтобы покинуть вездеход, и камеры для транспортировки персонала, которая могла бы доставить нас на поверхность?

— Моя первоначальная мысль состояла в том, чтобы поплыть наверх.

Планкетт удивленно поднял бровь.

— Я надеюсь, вы не предполагали, что нам нужно будет задержать дыхание?

— Нет.

— Это хорошо, — сказал Планкетт, удовлетворенный ответом. — Что касается меня, то я бы сдох, прежде чем поднялся бы на тридцать метров. — Он засомневался и с любопытством посмотрел на Питта. — Вплавь, сказали вы? Вы действительно всерьез это обдумывали?

— Нелепая надежда, .порожденная отчаянием, — философски ответил Питт. — Я слишком опытный ныряльщик, чтобы верить, что наши тела способны выдержать натиск сильнейшего давления и декомпрессию.

— Вы сказали, что это была первоначальная мысль. У вас есть другая идея — вроде, скажем, попытаться всплыть на этом монстре на поверхность?

— Это уже теплее. Вы почти угадали.

— Подъем пятнадцатитонной машины может быть осуществлен лишь в очень живом воображении.

— На самом деле, все это зависит от Ала Джиордино, — ответил Питт снисходительно. — Если он сумеет угадать, что я задумал, он встретит нас на аппарате, оборудованном…

— Но он оставил вас здесь, — сказал Планкетт, обводя рукой пустынный подводный пейзаж.

— У него для этого должна была быть чертовски серьезная причина.

— И вы знаете, и я знаю, мистер Питт, что никто не придет. Ни в течение нескольких часов, ни через несколько дней, никогда. Вы поставили на чудо и проиграли. Если они и вернутся на поиски, это будет не здесь, а среди развалин вашей исследовательской станции.

Питт не отвечал, а просто смотрел в иллюминатор. Огни вездехода привлекли стайку светящихся рыб. С серебристой чешуей, дисковидным телом, сплюснутым по бокам, они шевелили длинными хвостами, и цепочки световых органов вспыхивали в нижней части их брюшка. Глаза были непропорционально велики и помещались на концах стеблей, торчавших вверх. Он следил, как они грациозно кружили, описывая ленивые спирали вокруг огромного носа «Большого Джона».

Он медленно нагнулся вперед, словно к чему-то прислушиваясь.

— Кажется, я что-то слышу.

— Удивительно, что мы еще можем что-то слышать на фоне этой оглушающей музыки, — прорычал Планкетт. — Мои барабанные перепонки уже отказываются работать.

— Как-нибудь попозже напомните мне прислать вам открытку с соболезнованиями по этому поводу, — сказал Питт. — Или вы предпочитаете, чтобы мы подняли лапки, затопили кабину и покончили с этим?

Он замер, как статуя, глядя на рыб. Огромная тень подползла к ним, и все, как одна, шмыгнули в темноту и исчезли.

— Что-то не так? — спросил Планкетт.

— У нас появилась компания, — ответил Питт, улыбнувшись Планкетту с выражением на лице «ведь я же тебе говорил!». Он повернулся в кресле, поднял голову вверх и посмотрел в верхний обзорный иллюминатор.

Один из аппаратов НУМА, эвакуированных с «Мокрых делянок», завис чуть вверх и сзади от «Большого Джона». На лице Джиордино была улыбка, широкая, как у клоуна. Рядом с ним адмирал Сэндекер изящно помахал ему рукой через большой круглый иллюминатор.

Это была именно та минута, о которой Питт мечтал, о которой он даже безмолвно молился, и медвежье объятие Планкетта показало ему, с какой радостью тот разделяет чувства Питта по этому торжественному случаю.

— Дирк, — сказал он серьезно, — я смиренно прошу простить, что своим нытьем портил вам настроение. В вас говорило нечто большее, чем просто инстинкт самосохранения. Вы чрезвычайно одаренный сукин сын.

— Я делал то, что мог, — признал Питт с притворной скромностью.