Дракон для жениха (СИ)

Будь что будет! Зажмурившись, отчаянным рывком Эрика бросила тело к двери. До нее было от силы два шага, и в падении девушка врезалась плечом прямо в зеркальную поверхность. Зазвенело стекло, сквозь шелковые платки замычали фрейлины, и Эрика, не сдержавшись, тоже вскрикнула.

Что-то больно чиркнуло ее по щеке, и от страха быть пронзенной осколками, а так же от удара, девушка на несколько секунд лишилась сознания.

Очнувшись, она обнаружила, что лежит на полу среди зеркальных осколков, в которых беспорядочно отражались стены и потолок купе, а так же клонящееся к закату солнце. А ведь я могла удариться головой! — запоздало сообразила девушка, — и тогда Дракон знает, какие ужасные последствия могли быть. Ведь она могла убиться насмерть! Однако пугаться было не время. Который уже раз за последние несколько часов Эрика взяла себя в руки и огляделась. Осколков вокруг валялось множество, но перерезать ими веревки не представлялось возможным, не взяв их в руки!

Хвататься за них вслепую девушка не решилась, опасаясь, и не без оснований, порезать пальцы до кости. К счастью, по периметру дверного полотна уцелели несколько весьма острых на вид осколков, торчащих теперь вертикально и чуть наклонно, словно акульи зубы. Эрика припомнила, как передвигаются гусеницы и таким манером сумела подвинуться к двери. После нескольких попыток, извиваясь всем телом, она кое-как села и приладилась спиной к зеркальным «зубам». Ей пришлось отдохнуть, прежде чем приступить к завершающей части плана, поскольку необычный способ передвижения, присущий гусенице, но не человеку, оказался весьма утомителен, особенно для изнеженного девичьего тела, к тому же стянутого веревками.

Бедная Эрика так долго провозилась, пытаясь избавиться от пут, что ей уже начинало казаться: никогда ей не освободиться, так и умрет она, словно спеленутая пауком муха. От любого шума она вздрагивала и замирала, воображая, будто вот-вот вернется связавший ее разбойник и в приступе ярости зарежет ее огромным ножом. Но дневной свет угасал, никто не приходил, и Эрика начинала подозревать, что постигшая их катастрофа поистине ужасна. Все мужчины из свиты королевны, должно быть, убиты; в противном случае кто-нибудь уже давно явился бы освободить троих барышень, брошенных на произвол судьбы… Слезы наворачивались на глаза бедняжке при этих мыслях; она кусала губы, чтобы не заплакать — и с новым упорством возобновляла борьбу.

Всякий труд рано или поздно вознаграждается. Настала минута, когда Эрике показалось, будто путы несколько ослабли; она напружинила уставшие руки — еще, и еще, и еще! — и, о чудо! веревки скользнули с ее запястий на пол. Еще до конца не веря, она поднесла руки к лицу, но в сгущавшихся сумерках видны были только их темные силуэты.

Ей хватило благоразумия не хватать осколки голыми руками, а обмотать кисть полосой ткани, оторванной от края юбки. Затекшие пальцы не слушались, и чтобы совладать с веревкой на ногах, Эрике потребовалось времени почти столько же, сколько на освобождение рук. Еще несколько минут она просидела в ожидании, пока руки и ноги снова начнут ей повиноваться, но вместо этого она почувствовала такую боль в кистях и ступнях, что едва не расплакалась. Казалось, их жгли огнем. Закусив губы и кое-как превозмогая боль, девушка на коленях подползла к диванчику, где в полудреме-полузабытьи маялись связанные подруги по несчастью.

Освобожденные девушки не могли удержаться от жалобных восклицаний, слез и взаимных объятий. Эрика и сама на минуту дала волю слезам, дабы выплеснуть весь пережитый за несколько часов страх. Однако же нельзя было предаваться отчаянию до утра; где-то поблизости могли бродить разбойники, и как знать, не вернутся ли они через час или два, дабы завершить черное дело, умертвив пленниц либо забрав их в тайное место, где они будут томиться взаперти, пока за них не заплатят баснословный выкуп.

Эрика вытерла слезы, и, взяв подружек за руки, проникновенно прошептала:

— Мы должны сами пойти за помощью!

* * *

В коридоре было темным-темно и мертвенно тихо. Эрика медленно прошла весь вагон из начала в конец, очень медленно, зачем-то пробуя перед собой ногою пол, прежде чем сделать шаг, словно шла по болоту. Наощупь она отыскивала двери и открывала их одну за другой, каждый раз замирая в ожидании, что навстречу ей из темного купе шагнет незнакомец в шляпе и полумаске. Но похоже было, что во всем вагоне остались только три полуживые от страха девицы.

— Нужно посмотреть в соседних вагонах, — сообщила Эрика подругам, вернувшись из своего разведывательного рейда. На столе уже мирно, будто ничего не случилось, горела керосиновая лампа. Правда, огонек ее был прикручен, а плотные занавесы на окне задернуты.

— Ни за что! — в голос закричали фрейлины. — Мы никуда не пойдем! Там темно и страшно!

— Но нельзя же сидеть здесь до утра и ждать!

— Почему же нельзя? О нападении уже наверняка сообщили куда следует, и к утру наверняка явится гвардия. Гвардейцы спасут нас!