Дракон Фануил

Однако аптека ничуть не напоминала те затхлые, невесть чем забитые помещения, в которых Лайаму доселе приходилось бывать. Всякой всячины здесь, конечно, хватало, но, казалось, каждая вещь находится именно там, где ей и надлежит находиться. Связки трав были помещены в специальные рамки, размещенные так, чтобы к каждой имелся свободный доступ. На широких полках стояли открытые коробки с корнями, и над каждой коробкой висел свой ярлычок. На полках повыше выстроились по росту бутыли, глиняные кувшины и другие сосуды, также снабженные аккуратными ярлычками. Прилавок, за которым укрывался аптекарь, был чистым и пустым. За спиной фармацевта высилась стойка, там были разложены необходимые инструменты. Там же виднелись и несколько ступок с пестиками, и небольшая жаровня с алеющими углями. Воображение поражала подставка со стеклянными и медными трубочками различной длины — с косыми срезами, подогнанными таким образом, чтобы трубочки можно было соединять между собой.

Лайам подумал, что аккуратность аптекаря не уступает его набожности. До него вдруг дошло, где он видел Виеску: в составе вчерашней процессии. Аптекарь шел во главе колонны верующих горожан.

— Так, значит, это вы будете местный аптекарь?

Лайам мысленно себя похвалил. Низкий певучий торквейский выговор он сымитировал достаточно сносно.

— Я — Том Виеску, — проворчал аптекарь, неприветливо глядя на посетителя. Лайам предположил, что это его обычная манера общения. Судя по говору, Виеску был выходцем с дальнего северо-запада. Этот суровый край не способствовал развитию изящных манер.

— Я спрашиваю об этом лишь потому, что у меня… э-э, важное дело, и я хотел бы потолковать о нем… э-э, с человеком достаточно сведущим.

Виеску подозрительно прищурился. Руки его задвигались по прилавку, как огромные пауки. Глаза-бусинки почти полностью скрылись в складках морщин.

— Так вы хотите узнать что-то о травах, мастер…

Концовка фразы была столь недвусмысленной, что не отреагировать на нее не представлялось возможным.

— Кансе, — отрекомендовался Лайам. — Иерарх Кансе, из Торквея.

Он нарочно присовокупил к вымышленному имени религиозное звание, решив, что это должно сработать.

— Ага. Так чем я могу вам помочь, иерарх?

М-да, никаких уверений в совершеннейшем почтении не было, но все же скрюченный человечек слегка расслабился. Он перестал коситься на посетителя, и руки его спокойно застыли. Теперь Виеску словно бы выражал готовность оказать услугу приезжему, хотя и не особенно рвался ему помогать.

— Видите ли, я приехал в Саузварк, чтобы встретиться с одним человеком, с… э-э… чародеем, — последнее слово Лайам произнес шепотом, словно оно само в себе таило угрозу, — и обнаружил, что он мертв. Убит.

Он печально кивнул и мысленно выругался. Аптекарь кивнул в ответ, но лицо его не отразило ни малейшего удивления — разве что в нем мелькнула легкая озадаченность.

— И кто же этот человек, иерарх?

— Некий Тарквин Танаквиль, — осторожно произнес Лайам. — Может быть, вы его знали?

— О, да. Я неплохо его знал.

Судя по тону, аптекарь не считал это знакомство приятным. И что-то неуловимо изменилось в выражении его глаз — как будто внутри них захлопнулись тайные дверцы.

— Кажется, вы не очень его любили, — заметил Лайам и, прежде чем аптекарь успел что-либо ответить, добавил: — Понимаете, я навожу справки о нем, потому что он… э-э, подрядился выполнить для нас одну работу, весьма важную. Видите ли, праздник Урис уже близок…

Лайам произнес последнюю фразу как можно торжественнее, и она повисла в воздухе, состязаясь с запахом лекарственных трав.

— Хм. Значит, так, — сказал в конце концов аптекарь и кивнул, словно отвечая каким-то своим мыслям. — Тарквин был не из тех людей, которых особо волнует приход праздника Урис. Мне кажется, иерарх, он вообще не веровал ни во что.

— Да, но люди часто служат целям богов, даже не подозревая об этом, — быстро сказал Лайам.

— Ну… я бы добавил, что Танаквиль мало походил на орудие вышних сил. Мерзкий он был человек и вел себя мерзко.

— Что значит — мерзко? То есть неправедно? Он что, служил темным богам?

— Нет-нет, ничего такого, — поспешно отозвался аптекарь. Он вскинул руки в протестующем жесте, впервые оторвав их от прилавка. — Просто он не был богобоязненным человеком. Он тешил собственную гордыню и мало думал о законах небесных, — с горечью добавил Виеску. — Он был горд, очень горд. И никогда не прислушивался к окружающим. Вот, собственно, все, что я имел в виду.

— Так, значит, вы хорошо его знали?

— Думаю, получше, чем кто-то другой. У нас имелись деловые сношения: я продавал ему кое-какие корни, которые трудно добыть.

Лайам облегченно вздохнул.

— Тогда вы должны знать что-то и о его делах! Скажите, не говорил ли он вам… — начал было Лайам и умолк — настолько мрачным сделалось лицо собеседника.

— Я ничего не знаю о его делах, иерарх, — ровным тоном произнес аптекарь.

— О!

Лайаму не нужно было притворяться разочарованным — довольно было лишь скрыть истинную причину разочарования.