Дракон Фануил

«Уже лучше. Слабость проходит. Скоро я снова смогу летать».

Лайам встретил эту новость одобрительным кивком.

— Тогда я пошел спать. Разбуди меня через пару часов после рассвета, ладно?

Дракончик грациозно кивнул, и Лайам, пода вив зевок, вышел из кабинета.

Но он не пошел сразу в библиотеку, а какое-то время побродил по дому, который наконец-то начал воспринимать своим. Свет горел повсюду, а вот гулкая пустота, свойственная покинутому жилищу, отсутствовала — это он заметил еще вчера. Гостиная, кухня, комната с коллекцией странных предметов — все они были уютными, почти что доброжелательными. Лайам ничего не трогал, просто ненадолго заходил в каждую комнату и разглядывал ее, улыбаясь чуть печальной улыбкой. За десять лет странствий эта улыбка стала привычной, но еще не успела оставить складок на коже его лица.

«Это, конечно, не замок, Ренфорд, но, надеюсь, он им когда-нибудь станет».

И, продолжая улыбаться и собственным мыслям, и всему, что его окружает, Лайам отправился в библиотеку — спать.

Фануил разбудил его точно в назначенное время, и пробуждение уже не сопровождалось иллюзорным блужданием по древним руинам. Мысленный зов воспринимался как нечто нормальное и даже приятное — на свой странноватый лад.

«Я всегда так будил мастера Танаквиля», — пояснил дракончик, когда Лайам сел на диване, протирая заспанные глаза. Лайам никак не отреагировал на это замечание. Он просто отправился на кухню и вообразил очередную тарелку с мясом, а затем отнес ее в кабинет и поставил перед Фануилом.

— Давай, набивай брюхо, урод! — бодро произнес он. — Я хочу, чтобы ты поскорее пришел в себя и мог начать выполнять свою часть сделки.

«Ты считаешь, что вскоре успешно справишься со своей частью?»

Лайам задумался, глядя поочередно то на модель саузваркского побережья, то в окно, на вздымающиеся из морской пучины Клыки.

— Да, считаю. Сегодняшний день может решить многое.

Потом в комнату вошла тишина. Лайам невидящим взором смотрел на модель, дракончик — на человека. Некоторое время спустя Лайам почувствовал этот взгляд и с виноватой усмешкой помотал головой.

— О чем я думал? — вызывающе спросил он.

«Ни о чем. Твои мысли были размыты»

Ну и на что же это было похоже? В смысле — что из себя представляют размытые мысли? Как они тебе видятся?

Дракончик все продолжал сверлить его взглядом, и Лайаму сделалось не по себе. В конце концов мысль маленькой твари проступила в сознании человека.

«Как стая птиц, вспорхнувших с городской площади, таких перепуганных и перемешавшихся, что уследить за какой-то одной попросту невозможно. Это путаница».

К своему удивлению, Лайам понял, что образ принадлежит ему самому. Когда-то в Торквее он любил подолгу наблюдать за птичьими стаями.

— Я просто грезил с открытыми глазами. Я во все ни в чем не путался.

«Но ты позволил своим мыслям разлететься в разные стороны. Ты часто так поступаешь, разрешая своему сознанию отдохнуть и не следуя ни за какой мыслью конкретно. Мастер Танаквиль никогда так не делал. Его мысли всегда шли одна за другой. За ними легко было следить».

— Ну, тогда хорошо, что тебе не придется долго торчать у меня в голове. В ближайшие дни мы положим конец этой истории, и ты начнешь меня обучать. А теперь, если тебе от меня ничего больше не нужно, я ухожу.

Дракончик размашисто покачал головой.

— Отлично. Надеюсь, пока я буду отсутствовать, ты подумаешь над своим поведением и сделаешь из него надлежащие выводы.

Дракончик качать головой и уронил ее на передние лапы, словно пес, собравшийся отдохнуть.

— Хороший мальчик, — пробормотал Лайам.

Утро по сравнению с ночью было совсем студеным. Изо рта Лайама вырывались облачка пара, а резкий, пронзительный ветер с моря тут же рвал их в клочки. Даймонд не замерз, но капризничал, ему не нравился тесный сарайчик. Когда Лайам вывел его на берег, конь встряхнул гривой, фыркнул и принялся рыть копытом песок. Ветер тут же подхватил мелкую взвесь и швырнул Лайаму в лицо.

Лайам успокоил красавца, но как только они поднялись по узкой тропе на дорогу, пришпорил его. Копыта с грохотом ударили по промерзшей земле. Мимо проносились поля, подернутые инеем. Лайам затянул тесьму капюшона, чтобы не обморозить лицо.

Когда Лайам добрался до конюшни и сдал сердитого Даймонда конюху, щеки его горели, их покалывало, словно иголками Лайам поспешно зашагал к дому эдила. Ясное солнце и бледно голубое чистое небо напоминали о лете, но им недоставало тепла, и в тенях, отбрасываемых городскими домами, таился жгучий морозец.

Слуга Кессиаса впустил Лайама в дом и про вел к находящейся в дальнем его конце небольшой кухоньке. Эдил был там, он помешивал черпаком содержимое большого котла, висящего над огнем.

— Ренфорд, вы как раз вовремя! Вот на нас то я и испробую это варево, чтобы самому не нюхать его вонь.

Кессиас зачерпнул из котла дымящуюся жид кость и сунул черпак Лайаму под нос.

— Давайте, давайте! Пейте! — скомандовал эдил.