Дракон Фануил

“Бывает, если магия заклинания равна могуществу мастера”.

Дракончик невозмутимо смотрел на Лайама, и того вновь поразило несоответствие между игрушечными чертами сидящего перед ним существа и тяжеловесностью посылаемых им мыслей.

– Так рано, а ты не спишь, – сказал Лайам, чтобы что-то сказать.

“Мне нужно мало сна. Ты дашь мне еду?”

– Сырое мясо? С вашего позволения, маленький господин, – сказал Лайам, низко кланяясь дракончику. В желтых глазах Фануила мелькнуло нечто похожее на любопытство, и Лайам поспешил на кухню, старательно представляя себе кусок сырой вырезки.

Пока Фануил вгрызался в мясо, Лайам прошелся по комнате, разглядывая диковины, поражающие его воображение.

– Что это за странные штуки в банках?

Сосуд, который Лайам разглядывал в данный момент, заключал в себе нечто, напоминающее законсервированную голову собаки. Лайам пожал плечами и двинулся дальше, не дожидаясь ответа.

“Ты сегодня очень веселый”.

– Ну, мой маленький господин, раз уж ты можешь читать мои мысли, то наверняка знаешь, чем вызвано это веселье.

“Да. Ты полностью увлечен. Тебе не терпится приступить к делу. Я знал, что так будет”.

– Да ну?

Слова дракончика слегка пригасили веселость Лайама, и он остановился у стола с крохотным макетом Саузварка.

“Тот, кто носит удачу с собой, всегда рад случаю проверить, не потерял ли он ее”.

Лайам расхохотался:

– Верно! Я похож на человека, который возвращается с рынка и похлопывает по кошельку, чтобы проверить, по-прежнему ли на месте его золотишко. Но удача – не золото в кошельке. Ее наличие выясняется в предприятиях, сопряженных с немалым риском.

Пока Лайам посмеивался, Фануил продолжал жевать. Разделавшись наконец с мясом, дракончик медленно перевернулся на спинку – его животик тускло блеснул.

“Почеши”.

Лайам подошел к столу и тронул пальцем мягкое тельце, прикосновение к чешуйкам, напоминающим лоскутки ткани, снова очаровало его.

“Ты встретишься сегодня с аптекарем?”

– Виеску? Да, для начала.

“Что ты ему скажешь?”

Лайам задумался, сосредоточенно приглаживая чешуйки.

– Не знаю, – признался он в конце концов и неожиданно для себя вновь усмехнулся по-волчьи. – Наверно, я это выясню, когда доберусь до него.

“Не улыбайся ему так”.

Лайам снова расхохотался, и дракончик нетерпеливо заерзал, давая понять, что почесывание пора прекратить.

– Если ваше высочество удовлетворено, я пойду, – сказал Лайам.

“Не улыбайся ему так”, – повторил Фануил.

Лайам вздохнул, возведя глаза к потолку, и быстро вышел.

Он перепугал своего чалого тем, что пришпорил его, едва вскочив в седло, и заставил пойти быстрой рысью вверх по узкой скальной тропинке.

Его приподнятое настроение пугало и его самого. Холодная погода, голые поля, нависшие над головой низкие тучи. Какой-то дракон умыкнул часть его души, а его единственный хороший знакомый умер. Лайаму по всем правилам полагалось бы сейчас впасть в депрессию.

Он же вместо того был весел и рвался в бой.

* * *

Лавочка Виеску располагалась в Норсфилде – в одном из самых спокойных его кварталов. Холм, на котором раскинулся Саузварк, с южной стороны имел немалую крутизну, дома богачей возвышались над ним, словно горные пики. Северный же склон города был в достаточной мере пологим – с широкими улицами, вымощенными черным булыжником. Точно такой же булыжник покрывал и остальные улицы Саузварка, но здесь он выглядел менее мрачно, ибо дома Норсфилда были невысоки и между их островерхими крышами хватало места для неба.

Доброжелательная прачка, а затем и яркая вывеска помогли Лайаму отыскать аптеку. Над выскобленным добела крыльцом висела доска, на которой кто-то искусно изобразил кадило с поднимающимся дымком, а выше – венок из плюща. Угли в кадиле раздувала женщина грозного вида, из уст ее исходило пламя.

Урис, – понял Лайам. Хотя в Мидланде не отмечали праздников Урис, он достаточно много о ней знал – наслышался, плавая по морям-океанам. Моряки звали ее Урис, Указующая пути, и считали покровительницей штурманов и картографов. Кроме того, Урис покровительствовала и сухопутному люду – всяким алхимикам, аптекарям, знахарям и врачам, хотя большинство представителей этих профессий, с которыми Лайаму доводилось встречаться, почитали ее лишь на словах.

А вот Том Виеску, похоже, чтил Урис вполне искренне.

– Он очень религиозен, – сказал себе Лайам и, придав лицу серьезное выражение, вошел в аптеку.

Виеску оказался точь-в-точь таким, каким Лайам себе его представлял – низкорослым и скрюченным, словно засушенная морковь, человечком. Лайаму даже на миг показалось, что он его где-то видел. Черная клокастая борода человечка была уже подернута сединой. Вкупе с маленькими блестящими глазками она придавала аптекарю угрожающий вид. Кожаный, испещренный пятнами фартук, под ним – фланелевая рубаха. Некогда, вероятно, она была белой, но теперь имела неприятный желтовато-серый оттенок. Аптекарь стоял, положив костистые и неожиданно огромные руки на деревянный прилавок, и смотрел на Лайама, как какой-нибудь рыцарь на вторгшегося в его владенья врага.