Дракон Фануил

Нахмурившись, Кессиас подергал бороду, потом задумчиво произнес:

– На самом деле нет. Повидаться с ним – да, хватать его – нет. Пока нет, чтоб мне пусто было! Все подозреваемые достаточно изворотливы, чтобы отвести подозрения от себя! Но из них из всех теперь актер первым идет мне на ум. Виеску – человек уважаемый, женщину мы не знаем, Марциус – слишком крупная шишка, чтобы его можно было тронуть без очень серьезных на то оснований, однако этот актер…

Эдил умолк, погрузившись в свои размышления.

– Однако что? – попытался вывести его из раздумий Лайам.

– Однако… ну, похоже, не того склада он человек. По правде говоря – вы видели, как ненатурально он зарубил того негодяя на сцене? Ведь тот герцог явно куда больше заслуживал смерти, чем Тарквин, но нашего красавчика прямо-таки перекосило, когда он его рубил, – а это всего лишь представление! Вы видели?

– Я смотрел на девушку.

– А! – Кессиас рассмеялся. – Ясно! Ну так вот, мне кажется, что если уж его на сцене так воротит от крови, вряд ли он может что-то такое проделать взаправду.

– Согласен. Я видел его в другой обстановке и тоже думаю, что он трусоват.

Брови эдила вопросительно поползли вверх, и Лайаму пришлось вкратце описать вечеринку у Неквера, точнее ее эпизод с участием Лонса.

– Неквер только двинулся к двери, как этот красавец тут же пустился бежать.

– И все-таки я бы предпочел взглянуть на него поближе, а может быть, даже и припугнуть. Если ваш Лонс – тот, кого мы ищем, то пока что он держится достаточно хладнокровно: остается у всех на виду, преспокойно играет в своем театре. Мы с ним поговорим, а потом приставим к нему человека. Возможно, после беседы с нами он попытается смыться.

– И тогда мы его возьмем.

– Непременно. Значит, идем в театр. Актеры по утрам репетируют, а где-то около полудня у них перерыв. Если мы поспешим, то успеем перехватить этого типа, пока он снова не примется за работу. Пойдем-ка скорей.

Лайам бросил на стол одну из серебряных монет, полученных от Марциуса, и они с эдилом поспешно покинули “Белую лозу”.

* * *

Театр выглядел вяло и тускло, словно истощенный любовник в свете нового дня. Позолоченный шар казался облезлым, а двери смотрелись так, словно их не открывали лет сто. Впрочем, это не помешало им отвориться, и Лайам с Кессиасом вошли в пустой вестибюль.

Актеров они обнаружили в зрительном зале, но не на сцене, а в партере; некоторые из них перекусывали, другие мирно беседовали или просто прохаживались в ожидании хлопка режиссера. Огромное помещение, лишенное окон и освещенное каким-то десятком свечей, несмотря на присутствие людей, казалось мрачным, унылым.

Мужчина, приветствовавший эдила прошлым вечером на входе в театр, оторвался от приглушенного разговора с товарищем и подошел к ним. Сегодня он был уже не в шутовском наряде, а в скромной одежде простолюдина. Он поклонился, довольно вежливо и все-таки чуть насмешливо.

– К вашим услугам, милорд эдил. Вы все-таки решили закрыть нас?

Кессиас нахмурился, но предпочел пропустить дежурную реплику мимо ушей.

– Нет, мастер актер. Мне нужно поговорить кое с кем из вашей труппы. Где Лонс?

Актер восторженно округлил глаза, потом произнес с ироничным благоговением:

– Лонс? Наш великий герой? Лонс Великолепный? Боюсь, его светлости нет здесь, милорд эдил, но если вы подождете чуть-чуть, то он почтит нас своим присутствием – я в этом уверен.

– Когда?

– Скоро. – Актер отбросил насмешливый тон. – Он пошел куда-то перекусить и должен вот-вот вернуться. Можете подождать его здесь, если хотите.

И, отвесив очередной поклон, он отвернулся и хлопнул в ладоши, давая сигнал к началу репетиции.

Кессиас мрачно посмотрел ему вслед.

– Вот его я бы с удовольствием загнал куда-нибудь в глухомань.

– А кто это? – поинтересовался Лайам, наблюдая, как актер разводит людей по сцене.

– Кансаллус. Он пишет все их несчастные сценарии, руководит постановками и сам неплохой актер. Кроме того, он наполовину содержит этот театр, впрочем, говорят, что в кредит. Редкостный мошенник, но обладает рядом достоинств: умом, талантом, здравым смыслом. И никогда не поднимает скандала, когда я прихожу их закрывать.

В голосе эдила проскользнула нотка признательности.

– Если этот человек вам по нраву, зачем же вы их закрываете?

– Так хочет герцог. Он недолюбливает этот театр, особенно после того, как они тут начали выпускать на сцену женщин. А потому через несколько дней после праздника Урис их ждут гастроли по деревням.

Кессиас шумно вздохнул, и они, умолкнув, принялись наблюдать за репетицией. Актеры трудились над пасторальной комедией с пастушками и волшебным народцем. Плутишка Хорек играл в ней роль пьяного хуторянина. Хотя роль его была эпизодической, шут очень удачно насыщал ее юмористическими деталями, так что оба непрошеных зрителя то и дело посмеивались.

Услышав этот смех, Кансаллус подошел к ним – не забывая, впрочем, приглядывать за тем, что творится на сцене.

– Вам нравится? – поинтересовался он с деланным равнодушием.

– По правде говоря, недурная вещица.

– Да, очень забавно, – сказал и Лайам.