Дракон и Пепел (СИ)

– Кагира? – уродливый торговец сдавленно булькнул, подавившись смешком. – Беглый принц, отвергнутый наследник Темноморья? Хм-м-м… В каждой шутке есть доля шутки, но тут вы похоже зашутились, ребятки! – глаза человека-жабы нервно забегали по лицам Учеников.

– Это не шутка, старый Жвада, – подтвердил слова девушки Криспэлл. – Спроси в общине у любого – тебе все подтвердят.

– Коли так, – торговец задумчиво потеребил отвисшую нижнюю губу, – взгляни на товар… Ученица.

Жестом велев Шагрэю и Криспэллу не подходить, он поманил к себе Ташу. Та подошла, выжидающе глядя на деревянные крышки, скрывающие под собой неизвестность. Приподняв одну из них, он позволил принцессе смотреть, пояснив:

– Я не знаю, кто надоумил тебя требовать их. Это ведь просто старые мумии.

– Не просто…

Девушка бегло оглядела сухие тела, обмотанные посеревшим от времени тряпьем. Толстый слой обмотки скрывал нечеловечески длинные головы, с вытянутыми челюстями, а из-под надорванной ткани виднелись черные скукоженные пальцы, оканчивающиеся остриями тупых коротких когтей.

– Что это за существа?

– Древние псиглавцы, – с нарочитой усмешкой в голосе объявил Жвада, и тут же, вспоров карманным ножом ткань на шее одной из мумий, продемонстрировал Таше отчетливый шов, соединяющий голову с телом. – Ненастоящие, подделки. Их изготовил анатомист, не слишком умелый, надо сказать. Кому понадобились эти куклы – я не знаю, и больших денег за них не возьму…

Несколько дней цирк матушки Миртэй стоял в дубраве у озера. Жизнь в нем текла своим чередом.

Томми и госпожа Линда вписались в коллектив с легкостью, незаметно растворившись в пестрой толпе остальных циркачей. Даже Тоги быстро привык к цирковому существованию – такая жизнь не претила ему, напротив, дарила какое-то невесомое, фантастическое чувство собственной значимости и нужности.

Каждое представление молодой дракон честно отрабатывал свой хлеб. Когда между повозками поднимался купол шатра и люди спешили к нему со всех сторон, Тоги вдохновенно метался по клетке, хлеща прутья хвостом и свирепо рыча. Зеваки охали, ахали, пялились на живого, настоящего дракона, думали да гадали, как матушке Миртэй удалось изловить его и запереть.

Томми, наряженный в новый бархатный камзол, обшитый пышными бантами и цветными лентами, привычно крутил ручку шарманки, зазывая на представление и расхваливая все диковинки и чудеса, которые можно будет увидеть.

Госпожа Линда выступала на арене. Даже Томми был поражен кладезем талантов, открывшихся в старой цирковой обезьяне. Она жонглировала, ходила по канату, крутила кольца и показывала фокусы так ловко, что даже мрачный черноволосый факир не сумел разгадать их истинной сути.

Каждый вечер Тоги беседовал с Джилл. Он приходил к ней после представлений на закате, и они гуляли, любуясь, как грузное алое солнце тонет в лазурных водах Эсимуса. Иногда Джилл брала с собой единорогов, а пару раз они с Тоги оставались на берегу вдвоем.

Джил без умолку рассказывала дракону о цирковой жизни, делилась новостями и сплетнями, травила анекдоты и байки. Тоги в основном слушал, отчасти потому что ему нравилось в такие моменты наблюдать за девушкой, а еще потому что свою историю он оглашать не хотел. Надо отдать должное Джилл – она не стремилась вызнать о прошлом дракона, ни разу не спросила, даже не пыталась заговорить об этом…

В тот вечер они сидели долго, до самой темноты. Обычно за временем следила Джилл. Она старалась ложиться пораньше, чтобы не выглядеть во время представления замученной и уставшей. Солнце уже давно утонуло в Эсимусе, а девушка все сидела на песке, обхватив руками колени и положив на них голову.

Тоги молча сидел рядом. От нечего делать он кончиком хвоста чертил на песке эльфийские руны, проверяя, не забыл ли их.

– Послушай, а у драконов любовь есть? – спросила Джилл так внезапно, что хвост Тоги дернулся, превратив недочерченную руну «вечного танца» в бранное слово.

«Наверное» – пожал бронированными плечами, гадая, к чему мог прозвучать подобный вопрос.

– А ты когда-нибудь влюблялся?

«Нет».

– Жаль.

«А почему ты спросила?»

Тоги посмотрел на Джилл пристально и немного смущенно. Он не привык разговаривать с кем бы то ни было на подобные темы.

– Карлик Глобер позвал меня замуж. Он богат, как-никак казначей нашего цирка. Девочки из подтанцовки говорят, что лучшего мужа мне не сыскать, с моей-то фигурой и зубами. Гимнастки тоже так считают, и канатоходки-близняшки. А я не знаю, что делать, ведь Глобер мне вовсе не нравится и выходит, что я его не люблю. Но все говорят, что ждать любви глупо, а выгодный брак с богачом – бесценный шанс обеспечить себе надежный тыл… .

«И?» – Тоги попытался сыграть в равнодушие.

– И тогда я спросила у матушки Миртэй. Она сказала, что слушать надо только собственное сердце. А как его слушать, если не любила никогда?

Тоги снова пожал плечами, но в груди у него все неприятно сжалось, и где-то в желудке назрел тошнотный ком.

Приняв молчание собеседника за одобрение, Джилл продолжила: