Дракон и солнце 2. Снег к снегу (СИ)

Только две вещи омрачали его нынешнюю жизнь, и одной из них был Джон Сноу. Бастард упорно не желал уходить с горизонта, да еще и занимал все мысли Харкона, который мог бы потратить время с большей пользой - например, научить Тириона еще каким-нибудь вампирским умениям. Вместо этого лорд Волкихара отправил Беса разбираться в каляках Валерики в надежде, что там может найтись что-нибудь интересное, не замеченное в первый раз. А каляк у Валерики было скоплено немало - целые шкафы.

Вторым же в списке тех, кто портил ему жизнь, был сам Харкон. Тирион не испытывал к нему особой благодарности за перерождение - да и с чего бы, ведь вампиру это ничего не стоило. Иногда Тирион задумывался о том, чтобы просто удрать куда-нибудь подальше и привольно зажить, радуясь своим новым возможностям, и останавливало его главным образом то, что Харкон вряд ли отнесся бы к такому дезертирству с пониманием. А вступать в войну с древним и очень опасным вампиром Тирион считал несколько недальновидным. По крайней мере, пока что.

Сам лорд даже не удосужился узнать мнение Беса по поводу того, как ему теперь хотелось бы жить; он просто присоединил его к своему двору, давал мелкие поручения и расспрашивал о Солитьюде и делах внешнего мира, а также о мире, далеком и уже не слишком родном, - о зиме, Короле Ночи, армии нежити и, конечно, о проклятом бастарде, на котором Харкон прямо-таки помешался. И это возвращало Беса обратно к первому пункту: Джон Сноу портит ему жизнь.

Что ж, каляки сами себя не прочитают, подумал Тирион, делая шаг вперед. Надо идти исполнять приказ…

В воздухе что-то зашуршало и рядом с ним рухнул объеденный остов. Приглядевшись к рогам, Тирион понял, что еще не так давно это была корова.

Он медленно поднял голову, уже понимая, что увидит. Далеко наверху, за слоями тумана, на верхушке башни без части крыши сидела огромная синеватая тень. Тень довольно чавкнула и загоготала. Злорадный, самодовольный гогот почти заглушил тихое лязганье и звон, но потом к ногам вампира свалились куски разорванной цепи, брызнувшие звеньями в разные стороны. Тирион попятился, не говоря ни слова, а потом стрелой метнулся обратно в дверь. Харкон говорил, что даже драконье пламя не способно пробить туман Хладной Гавани, но кто знает…

Наглые гады. Огромные, сильные, почти неуязвимые. Безупречные, совершенные. Как он восхищался ими когда-то, как мечтал, чтобы и у него был дракон…

…И если бы у вас был дракон, лорд Тирион?..

Вопрос всплыл из глубин памяти, как ядовитая медуза, и его продрало по хребту злой дрожью.

Если бы у него был дракон… о, если бы.

Не его бы тогда судили, а он вершил справедливость. А уж он-то знал, чего они заслуживали, он дал бы им этого сполна, полными горстями. Они подавились бы этой справедливостью так же, как давилась Шая, пытаясь содрать золото Ланнистеров со своего горла.

Он не терпел бы насмешки и издевки, не бежал бы из Королевской Гавани в ящике, полном дерьма и блевотины, не искал бы милости у опальной наследницы…

И все же как она была прекрасна. Прекрасна, безупречна, совершенна… совсем как дракон. Как этот проклятый дракон, только что швырнувший в него объедками!..

А ведь кто знает, как все могло бы обернуться. Он любил ее, желал ее, восхищался ею и, возможно, - ведь случаются же чудеса! - однажды она бы… Но нет, без Джона Сноу не обошлось и там. Стоило ему появиться, как драконы тут же начали красоваться, кувыркаясь в небесах, а юная захватчица, увидав мятежного северянина, напрочь потеряла голову. Но разве мог Тирион знать, какую он сам себе роет яму, посоветовав позвать на Драконий Камень свежеиспеченного Короля Севера…

Сейчас его тогдашние действия - и мысли, и чувства - казались такими наивными, что даже становилось грустно. Надежды на мир? Он горько хмыкнул. Нет никакого мира, есть лишь война и власть, и война за власть. Драконы хорошо это знают, и каждый из них - воин.

Но сейчас власть над мирком Тириона была в руках Харкона. И, пожалуй, пора бы сообщить лорду Волкихара о том, что на его замок посягает неприятель.

Он прошел знакомым путем по лестницам и переходам, оставляя за спиной горгулий, следивших за ним своими черными каменными глазами. Харкон почти наверняка здесь, в своей лаборатории, подумал Бес, распахивая дверь.

- Милорд, - начал он, неохотно выговаривая это почтительное слово, и увидел, как на столе что-то коротко полыхнуло. Харкон обернулся к нему, сверкая глазами:

- Научись стучаться!

Нехорошо вышло, подумал Тирион, непроизвольно ежась. Кажется, я сорвал ему какой-то эксперимент…

Противно было это признавать, но Харкон его пугал - и притом куда сильнее, чем кто бы то ни было прежде. Обращение подарило Тириону новое тело и избавило от былых страхов, хотя, если задуматься, все эти страхи зачастую побеждала самоубийственная наглость, которая заставляла его язык трепаться без умолку и тем самым спасать ему жизнь. Иронично, ведь на деле за этой наглостью скрывалось такое же самоубийственное желание, чтобы кто-нибудь наконец всерьез обозлился, пришиб его и избавил жалкого уродца от страданий.