«Дракон» идет на выручку

Виктор Степанович Сапарин «Дракон» идет на выручку

1

Савостьянов подошел к экрану, показал на розовеющую точку и сказал:

— Вот он.

Точка жила. Она то наливалась ржавым светом, как волосок крошечной лампочки при иссякающей батарее, то медленно угасала.

Мигающая точка обозначала моего пациента. Вернее, место его нахождения.

— Просто, человек работает, — спокойно сказал Лансере, — работает и все. И хочет, чтобы ему не мешали. Включил автомат, и тот отбивается от нашей заботы.

Дорохов молчал. Вцепившись руками в поручни кресла, он подал корпус вперед, словно готовился сорваться с места. Широкие плечи и чуть приплюснутый нос выдавали в нем боксера.

— Начальник спасательной службы, — буркнул он, когда мы знакомились.

Какую службу представлял Лансере, я не понял. Он просто назвал свою фамилию с легким полупоклоном. Затем уселся в кресле и с меланхолическим выражением уставился на экран.

Савостьянов, который срочно вызвал меня к себе, был руководителем «Сиенитового».

Естественно, в такой компании мне захотелось показать себя бывалым человеком.

— Подумаешь, два километра, — бросил я тоном завзятого подземника,

Савостьянов, худой, чем-то похожий на плотничий гвоздь, взглянул на меня с легким удивлением, затем перевел взгляд на Дорохова. Тот пожал плечами: присылают, мол, всяких.

Очевидно, эти люди не читали очерков о путешествиях под землей, герои которых спокойно ныряли в своих машинах на несравненно большие глубины.

— Что докладывают приборы? — спросил я деловито. — Дыхание, сердце... Где это тут у вас?

— Ничего не докладывают, — ответил Савостьянов. — Связь на волоске. Работает один канал.

— Но какие-то сведения поступают?

— На все запросы он отвечает: «Все в порядке. Благодарю. Помощь не нужна».

Я окончательно перестал что-нибудь понимать.

— Может быть, человеку нужно просто подумать, — примиряюще сказал Лансере.

— Мог бы подумать и о нас, — возразил Дорохов.

— Ну, увлекся чем-то.

— Увлекся... Вот этого я и боюсь. — Савостьянов медленно потер лоб. — Вы не представляете, какое ощущение охватывает человека, когда он оказывается в подземном мире. Куда хочу, туда и поворачиваю! На экранах проплывают слои пород, которые никто не видел, складки, трещины, неожиданные и непонятные образования. Ты первый здесь! Никто до тебя здесь не был! И новичком овладевает желание открывать, спешить, идти дальше — в глубь планеты, где скрывается «терра инкогнита». Он испытывает ощущение всемогущества, теряет представление о реальном и... поворачивает нос корабля к центру Земли. А автомат сообщает на поверхность: «Все в порядке». У нас было несколько таких историй. Вот почему мы запретили новичкам спуск за пределы двухкилометровой зоны.

Дорохов заерзал в кресле и взглянул на часы.

— Точка потухла, — заметил я.

Савостьянов быстро протянул руку к движку накала. Точка вспыхнула, но тут же стала медленно угасать.

— Он уходит к центру Земли!

— Глубиномер не подтверждает, — Савостьянов ткнул пальцем в стрелку, замершую у цифры «1800». — Я ведь рассказал эту историю к примеру. Бывают и другие варианты. Человек остолбевает. Замирает от восторга и ужаса. И сидит так иногда целые сутки. В одиночку человеку под землей трудно,

— Почему же пустили Богачева?

Начальник спасательной службы сделал нетерпеливое движение.

— Его рекомендовали как очень смелого человека. А вообще одиночные корабли теперь сдаются на слом, Богачев ушел в последний разрешенный рейс.

Дорохов вдруг встал с кресла, подошел к экрану и ударил кулаком по углу рамы. Тонко запела какая-то оторвавшаяся пластинка, а стрелка глубиномера слетела с места и сделала скачок к цифре «2.101».

— Смотрите, — прошептал я.

Стрелка двигалась. «2.101,1», «2.101,2», «2.101,3»...

— Где вы раздобыли эту рухлядь? — с презрением произнес Дорохов.

Савостьянов в смущении повернул экран на штыре. С тыльной стороны виднелась вмятина на корпусе, как раз против того места, где находился механизм глубиномера. Как будто кто-то ударил молотком.

— Не мог же он... — Савостьянов не докончил.

— Мог, — сказал Лансере. Он произнес это спокойно, как будто знал с самого начала, — Мог.

— Аварийная! — закричал в микрофон Савостьянов.

— Тревога! — проревел Дорохов, нажимая ладонью широкую покатую красную кнопку на тумбе.

— Экипажи один, два, три — занять места в кабинах. Вам — приготовиться, — обернулся он ко мне.

— А мы сумеем, — робко спросил я, — вытащить беглеца за уши?

— По проложенному им ходу наши машины пойдут быстро, — уверенно бросил Дорохов. Он распоряжался, действовал, энергично шагал по комнате. «Спасательная служба словно сорвалась с цепи», — подумал я.

Монтеры из аварийной внесли новый экран. Выдернув из гнезд старый, поставили прибор на место.

Розовая точка засветилась на свежем экране ярко и торжествующе. Стрелка глубиномера плыла, подрагивая, словно передавала толчкообразные движения маленькой одиночной подземной лодки, повисшей «вниз головой» над центром Земли.

— Просветить канал, — распорядился Дорохов.