Дракон из Перкалаба

Ну, Матушка, наверное, плечами мысленно пожала, головой покачала — мол, вот же болезная, странное какое у нее желание. Но Лиля в тот же день просмотрела объявления и записалась на годовые курсы расширения сознания. И поскольку Лиля внесла всю сумму оплаты за год, то была там лучшей ученицей. И просто с первого дня всем принялась ставить диагнозы. В основном остеохондроз и эмоциональное выгорание. И люди верили. Ну кто не поверит, что у него остеохондроз и хроническая душевная усталость. И что это не обычная лень или нежелание работать, а официальный диагноз сложного заболевания.

А тут как раз мы с Владкой с ней познакомились, с этой Лилей. Владка Павлинская вообще очень любила новых людей. Для нее знакомиться с новым человеком как будто новую планету открывать. Она предложила, пойдем, говорит, познакомимся. За двести рублей. И мы пошли. И, конечно, Лиля сначала показала, как ложки держит на себе, потом стала нас лапочками мягкими, в подушечках и ямочках, ощупывать, нашла у гибкой подвижной Владки остеохондроз, которого у нее в помине не было, а мне — в то время меня по определенным причинам все время подташнивало и я была зеленоватого цвета, — мне Лиля нежно, интимно прошептала:

– Ээээ, матушка, да у тебя небольшой гастритик…

Через пять месяцев, когда этот «гастритик» родился и Владка стала ее, нашего «гастритика», крестной, Лиля уже была на пике популярности — вожделеющий откровения народ протоптал в ее дом широченную тропу. И Лиля, которая все никак не могла поверить в такую глупость всенародную и в свою удачу, уже размашисто и от всей души ставила всем диагнозы.

Вот жаль, что Владка не видела, как Лиля участвовала в телевизионном шоу «Битва экстрасенсов». Ну чистая Солоха. Упитанная, с декольте, длинными мерцающими ногтями, мохнатыми накладными ресницами, наглая, самоуверенная. И глупая. Ее прогнали прямо с первой же программы, потому что она несла немыслимую чепуху. И вообще с самого начала никому не дала рта раскрыть, всех поучала и командовала в прямом эфире, все время перебивала и обзывала участников, достала всех так, что ведущий, известный актер, забился куда-то в темный угол студии и поставил условие, что не выйдет, что или он, или она. Ее выдворили, но она сильно бранилась прямо в камеру, собачилась с другими такими же отсеянными неуравновешенными специалистами по приклеиванию на себя столовых приборов, а там были дядьки и покрепче, дрели «Бош» и шуруповерты «Макита» себе на животы цепляли. Так Лиля угрожала всем и обещала вернуться.

Что ж, и такие экстрасенсы бывают.

А бывают — совсем наоборот.

Вот смотрите — у нас в Карпатах есть особенные старики и старухи, их называют мольфары — они тучи умеют разгонять, скотину на ноги подымать, людей лечить… Это не те так называемые медиумы и знахарки, ярко накрашенные, разодетые, насупленные Лили в черных летящих длинных шифоновых одеждах на крупных формах или важные хвастливые речистые дядьки с высеченными как будто топором лицами и маленькими плутоватыми глазками, авантюристы, фотографии которых мы часто видим в рекламных разделах газет и журналов и во всяких телешоу. Фокусники и престидижитаторы, как давняя моя знакомая Федя, то бишь мать Федосья, умничают, в хрустальные шары всматриваются и будущее предсказывают, сваливая все и вся в одну кучу — и карму, и чакры, и поля, и волны, и зелья, и заговоры — артисты! — часто и не понимая, чего касаются, с какими опасными силами дело имеют, принося вред и себе, и людям…

Нет. Мольфары как раз наоборот — затворники. Их очень мало и с каждым годом остается все меньше. Настоящие мольфары — скромные, неразговорчивые, одинокие. А с виду обычные старики. Реже — старухи. Без всяких внешних атрибутов. Разве только одежду носят свою, традиционную, без показной яркой современной стилизации — они и не ведают о таком. Носят простые наряды из домотканого рядна, кептари или овечьи тулупы зимой, шляпы старые в остальное время года. Трубку курят. Нехитрую еду едят. Травы, коренья собирают. Есть у них мольфы — только им принадлежащие вещи, обычному человеку непонятные, особые предметы, намоленные, заговоренные, только к их рукам привыкшие. И с их помощью несут мольфары службу свою. Потому что кроме всего прочего они — хранители. Они — мольфары — чуткие к фазам Луны и смене направления ветра, к звукам леса или бликам света на воде, к терпкому возрасту лекарственных зелий, к подземному гулу и к шагам нежданных гостей, к разным ароматам времен года и запаху дыма, — все они охраняют одну большую тайну. И эти люди — молчаливые слушатели, все видящие, все ведающие, не любят гонориться, то есть хвастаться или гордиться, но есть у них то, что гуцулы называют погорда — ощущение внутреннего достоинства, своей избранности и своей миссии, хотя, как признавался один, дед Ива Алайба, ноша эта тяжкая и просто так ее не сбросишь. Хочешь не хочешь, тащи.