Дракон из сумрака

Во мраке сверкнули белые зубы: женщина над Эвером зарычала, оскалившись, как животное. Как бешеная волчица. Ненависть и злость изуродовали ее черты. Теперь это было не лицо — маска ярости: на лбу вздулись вены, мышцы окаменели и подрагивали от напряжения, черные глаза горели безумием и азартом.

Незнакомка. Это была незнакомка, совершенно не похожая на Иданн, которую он знал. Другая личность. Невменяемая злодейка. Сумасшедшая. Монстр.

В панике Эвер попытался скинуть с себя убийцу, но хрупкая на вид эйхарри оказалась невероятно тяжелой, словно обломок скалы упал эльфу поперек живота. Как бы Эвер ни бился под ней, как бы ни дергался, она продолжала придавливать его к земле и душить. Перед глазами уже пульсировали кровавые круги.

Воздуха! Хотя бы один глоток!

Шея горела. Лицо Иданн, страшное, перекошенное от ярости, начало расплываться. Теперь он видел его будто сквозь мутную пелену, и с каждой секундой эта пелена уплотнялась, становилась темнее. В ушах нарастал гул, похожий на вой ветра в сквозном тоннеле.

Умрет! Он сейчас умрет! Иданн его задушит.

Снова и снова он пытался отцепить ее пальцы от своего горла, упирался ладонями в чужой подбородок и давил, давил, давил — тщетно. Безумие словно наделило эйхарри нечеловеческой силой. Он ничего не мог сделать!

Дышать! Дышать! Пожалуйста, дышать!

В последней отчаянной надежде спастись Эвер поднял руку, царапнул ногтями по грубому хлопку женской туники и вслепую нащупал края не до конца зажившей раны в груди. Он надавил на нее, порвав тонкую пленку молодой соединительной ткани, затянувшей дыру от меча. Нажал, засунул в рану два пальца — так глубоко, как смог, — и ощутил горячую влагу, хлынувшую наружу. Кровь.

Душительница взревела от боли. Давление на горло исчезло, и сладкий, благословенный воздух наполнил легкие. Эвер закашлялся. Он кашлял и кашлял, дышал и дышал, жадно открывая и закрывая рот и смаргивая набежавшие слезы, а потом опомнился, вскинулся, приготовившись снова отбиваться от безумного монстра. Но чудовище ушло, оставив с ним растерянную, испуганную Иданн.

Она сидела на животе Эвера, по-прежнему невыносимо тяжелая, таращилась на недавнюю жертву огромными, распахнутыми глазами и вся тряслась. Ее губы дрожали. Ноздри раздувались, но не от злости, а как перед истерикой.

В ужасе Иданн опустила взгляд и посмотрела на искалеченную шею Эвера, на дело своих рук, на багровые синяки, которые должны были остаться от ее пальцев.

— Я… — она покачала головой, будто не веря тому, что видела, отрицая реальность. — Я…

Она еще раз мотнула головой, затем всхлипнула и бросилась из пещеры в темную ночь.

Недолго думая, Эвер кинулся за ней следом. Споткнулся о ноги оглушенного Фая, лежащего на камнях без чувств, и побежал дальше. Он бежал, стараясь не терять из вида тонкую фигуру, окутанную мраком. Огибал выраставшие на пути препятствия, перепрыгивал через оскалы трещин в земле, бежал, пока не догнал Иданн, а догнав, схватил ее за руку и развернул к себе, резко впечатав в свою грудь.

— Я не хотела. Это не я, — сдавленно прошептала Иданн и разрыдалась в его объятиях. — Это не я. Не я. Не хочу быть такой.

Она рыдала. Ее плечи тряслись, поднимались и опускались, вздрагивали. Из горла вырывались хриплые, жалобные звуки.

Чувствуя, как намокает на груди ткань туники, Эвер гладил Иданн по волосам и повторял:

— Ты не виновата, не виновата.

Впервые он видел ее такой — слабой, уязвимой, напуганной. Эвер и сам был в ужасе: Чудовище из Сумрака проснулось.

Глава 18

— Мы не можем оставаться с ней, — заявил Фай, осторожно касаясь гигантской шишки под волосами, слипшимися от крови. В его тоне звенела сталь, и эта категоричность Эверу не нравилась, потому что он не мог бросить Иданн одну. Не после того, как видел ее плачущей, нуждающейся в его поддержке.

Сейчас слезы на щеках Иданн высохли. Она сидела в конце пещеры, отстраненная, заледеневшая в своем несчастье, и равнодушно слушала их разговор.

— Плевать, что она обещала вернуть нас домой, — продолжал распаляться Фай, морщась от боли. — Она опасна. Она может задушить нас во сне.

— Могу, — согласилась Иданн, и в ее взгляде, в ее голосе не было ни капли эмоций.

Эвер мысленно застонал: своим поведением эйхарри совсем не помогала ему убедить Фая продолжить путь вместе. Солгала бы, что способна себя контролировать. Чего ей стоило!

Собственные размышления шокировали Эвера не на шутку. Неужели он, всегда презиравший лжецов, осудил человека за честность? А сам он не боялся быть убитым во сне? Вот этими изящными на вид, но такими сильными руками.

— Ее вторая личность может проявиться в любой момент. — Взгляд Фая упал на его шею. Эвер знал, что он видит: багровые пятна синяков — следы, оставленные пальцами Иданн, ожерелье боли, подаренное ему этой ночью. Саднящее горло ни на миг не давало забыть о случившемся.

Она его душила. Едва не отправила на тот свет.

— Мы будем связывать ее на ночь. — Ему показалось, что он нашел выход, но Иданн рассмеялась в своем углу.