Дракон на войне

Он повернулся, чтобы Секох рассказал ему, о чем идет речь, но вспомнил, что тот улетел вместе с молодым драконом передать послание.

— Ха! — неожиданно выдохнул ему в ухо Рррнлф. — Это Эссессили. Высказывает, что он о них думает!

— Я его не понимаю, — сказал Джим.

— Он использует уйму глубоководных слов, — объяснил Рррнлф, — но я согласен с каждым из них. Окажись он сейчас в моих руках, я позволил бы ему жить до тех пор, пока он не заговорит по-другому!

— Что он им говорит? — спросил Джим.

— Говорит? — повторил Рррнлф, с удивлением взглянув на него. — Он просто пытается устыдить их и заставить вернуться и сражаться. Это, конечно, не получится.

Рррнлф должен был знать змеев. Но Джим видел, что Эссессили явно добился кое-какого успеха. По крайней мере, змеи приостановили бег к лесу и начали собираться вокруг своего вожака. Вскоре Эссессили взобрался на спины трех змеев и опять начал ораторствовать.

Теперь Рррнлф засмеялся. Джим удивленно посмотрел на него.

— Он интересуется, змеи они или морские звезды, — пояснил Рррнлф.

— Морские звезды? — недоуменно повторил Джим.

— Конечно! — ответил Рррнлф. — Ты бы хотел, чтобы тебя назвали морской звездой?

— Ну… — Джим не мог объяснить, что лично он не видит ничего оскорбительного в том, чтобы его назвали морской звездой.

— Конечно, — продолжал Рррнлф, — это ничего не даст. Морских змеев ничем не пристыдить. Ни у кого из них нет ни капли совести.

— Нет совести? — недоверчиво переспросил Брайен, наконец-то прервав собственный крик (он орал «В атаку! В атаку!» во всю мощь своего голоса). — Вообще?

— Конечно, — сказал Рррнлф. — Их интересует только, что произойдет в течение их жизни и как им получить все самое лучшее, пока они живы. Не существует такого, за что они готовы были бы умереть.

Брайен, похоже, был шокирован. Затем его лицо стало твердым. Он повернулся к своим друзьям рыцарям:

— Так возблагодарим же Всевышнего, господа, за то, что у нас есть честь, Англия и наше оружие, и мы скорее умрем, чем посрамим их.

Джима странным образом тронули эти слова. Он ни минуты не сомневался в Брайене. Под оружием Брайен подразумевал все, чем он владел, все, что отстаивало его личную честь, честь его семьи, и прочее, что в душе Брайена и остальных было связано со званием рыцаря и благородного человека.

Если честно, Джим не мог присоединиться к нему и сказать, что готов умереть за то же самое. Джим задумался: а за что же готов умереть он. Он не мог твердо сказать, что верит в Бога. Он не был настоящим англичанином и даже настоящим рыцарем.

Однако он инстинктивно чувствовал, что есть что-то, за что он готов умереть. За Энджи, конечно. А за что еще? Ничего другого не приходило в голову, но его не оставляло навязчивое ощущение, чем-то напоминающее веру.

Но веру во что?

Эта мысль задела его. Джим знал, что он идеалист и оптимист, когда дело касается человечества. Он верил в будущее человечества, далекое будущее, намного дальше двадцатого столетия, из которого он прибыл. Возможно, это — он слегка смутился — и было его верой. Во всяком случае, ничего другого он не смог придумать: вера в человечество, как бы наивно это ни звучало.

Внезапно послышался громкий стук. Вернулся Секох, в когтях одной из лап он держал завязанный мешок, в котором могли быть только французские драгоценности.

— Милорд, я заскочил в твою комнату и взял это. Они тебе могут понадобиться.

Джим сразу забыл обо всем, что крутилось у него в голове. Он повернулся к болотному дракону:

— Вот и ты! Секох, просигналь другим посыльным. О… хорошо, что ты подумал о камнях. Держи их при себе. И с этого момента не отлучайся от меня, ладно?

— Конечно, милорд.

Джим повернулся к Рррнлфу:

— Что сейчас говорит Эссессили?

— Он… — Рррнлф прекратил хохотать. — Он говорит, что им известно: один на один они не уступают любому дракону. Предлагает вызвать тебя на поединок, чтобы доказать это. Сказал, что если он сможет сделать это, то они должны поверить, что тоже могут, а их ровно столько же, сколько драконов.

У Джима все похолодело внутри. Он повернулся к Каролинусу:

— Каролинус! Ты должен что-то предпринять!

Каролинус, который уставился куда-то вдаль над головами змеев, будто смотрел сквозь деревья на другой конец света, повернулся к Джиму. Казалось, кожа плотнее обтянула его кости. Он выглядел невыносимо усталым и старым — Джим еще никогда его таким не видел. Каролинус будто подошел к порогу своей выносливости.

— Нет. Что я могу сделать? — безразлично произнес он. — Ты спрашиваешь со своего учителя, голубчик? — Он отвернулся от Джима и опять уставился куда-то за деревья.

Джим застыл в немом удивлении. Он почувствовал, что к его локтю притронулись, повернулся и увидел Энджи.

Энджи приложила палец к губам и отвела Джима на несколько шагов в сторону.

— Он стал таким же, каким был недавно, — прошептала она. — Я думаю, лучше оставить его в покое и посмотреть, не выйдет ли он из этого состояния сам.

— Но он нам нужен, — сердито прошептал Джим.

— Ну, в таком состоянии, в каком он находится сейчас, от него никакой пользы! — возразила Энджи.

Джим повернулся к Рррнлфу: