Дракон нашего времени

— Но вдруг это твоя большая и светлая любовь?

— Нет, Светик, — покачала я головой. — У тебя шикарные версии, но они слишком хороши, чтобы быть правдой. Давай признаем горький факт: просто так не похищают, просто так не выбрасывают в чужом городе в одной ночнушке. И просто так никто не беременеет. Нам на лекциях по психологии рассказывали, что иногда у жертв срабатывает самозащита, и память отправляет травмирующие воспоминания в подсознание. Получаются провалы. Так что папа прав. Это опасно.

— Ой, ну хорошо, — поджала губы Светка. — Но ты не выглядишь жертвой от слова «вообще»!

— Замнём для ясности. Так, про телефон, если он отключен, значит… — я задумалась, но потом махнула рукой, — значит, примем это за знак, что можно выходить. Только давай быстро.

Так мы и сделали. На звонок никто не ответил.

— Ты в халате пойдёшь? — хмыкнула подружка.

Я принялась переодеваться со скоростью света, подумав мельком, что знавала кого-то, кто умел одеваться за секунды. Кто это был? Загадка. Через три минуты я вставила ноги в джинсах и носках в резиновые сапоги, и подвязала поясом длинный старый плащ, в котором только детей пугать. Потом натянула капюшон пониже, для конспирации.

— И по пути пироженок купим, папа со своей войной про всё забыл, — сказала я, запирая дверь. — А ему пряников. А то я умру без пироженки со смородиной и заварным кремом. Кажется, я их не ела целую вечность.

— Ага.

И мы сбежали по лестнице нашей хрущевки, секунды были на счету! У выхода столкнулись с моим прыщавым соседом.

— Аня? — опешил худой, белобрысый, со впалыми плечиками и в очочках на носу — истинный ботан Славик. — Ты нашлась?

— Ага, привет, — бросила я и поторопилась вслед за хихикающим Светиком.

Ну, не повезло ботану в меня влюбиться! Хоть бы средство от прыщей купил, бедняга. Я даже думала как-то на 23-е ему подарить. Но ведь обидится.

На бегу я оглянулась по сторонам: папиной Тойоты нигде не было видно. Это пока. Рискую, ой, рискую! Но, с другой стороны, я беременная, и он мне ничего не сделает! Скажу: сам забыл пирожных купить, а организм требует.

А тот правда требовал, просто выл нечеловеческим голосом: дайте мне заварного крема, и побольше, побольше! Целую тонну! И песочную корзиночку! И Буше! И Наполеончик!

Повинуясь зову желудка, я ринулась наискосок через двор, освещенный лишь парой фонарей. Светик за мной. Свернув в темноту за угол, я столкнулась лбом с кем-то огромным, бегущим в наш двор. Аж шее больно стало — вот так только на землю под надвинутым капюшоном смотреть. Перед глазами вырисовалась широченная грудь, обтянутая чем-то серебристым. Как рыбья чешуя. Странно…

— Пррростите, — запыхавшись, сказал он. Мягко, бархатно, с акцентом.

Сердце у меня ёкнуло. Это он! Я натянула капюшон пониже, пряча лицо, отшагнула назад и заставила себя кивнуть. Паника расплескалась в голове. Кто-то схватил меня за руку и потащил в обход. Светик, спасительница!

— Пойдём, мы торопимся!

— Прростите, леди, я случайно, — крикнул нам вслед незнакомец.

Ноги мои стали ватными, и я поддалась Светику, которая тащила меня вперёд, как трактор. Впихнула меня в кондитерскую через квартал, подтолкнула к столику за вешалками в самом углу. Я плюхнулась на стул и только тогда рискнула поднять глаза на подругу и снять капюшон. Светка выглянула из-за вешалки и села напротив.

— Никого. Это он, да?! Голос из телефона?

Я мелко закивала, не помня толком, как говорить. Это же надо было так нарваться!

— Офиге-еть, — выдохнула подружка, стянула шапку и бросила её на диванчик рядом. — Так, за входом я слежу. Папе звоним? Или в полицию?

— Нет, — наконец, заговорила я. — Дай сообразить. К счастью, он меня не узнал.

— В этом старом лапсердаке с капюшоном тебя бы даже родная бабушка не узнала.

— Фух, но он шёл в НАШ двор! Значит, адрес выяснил! — отчаянным шёпотом воскликнула я. — И дома мне сейчас быть совсем нельзя! У нас же не неприступная крепость…

— Кстати, о крепости, — с широко раскрытыми глазами проговорила Светик. — Он, этот твой… был в кольчуге! Настоящей! Как средневековый рыцарь! И в очень странных сапогах.

Я сглотнула, не зная, куда девать себя от волнения.

— А ещё, — продолжала Светик возбуждённо, — у него все пальцы в перстнях, и на ушах огромные такие серьги. Как у древних индусов в Махабхарате. Может, даже бриллианты! И сам он какой-то такой… очень южный.

— Ой… — жалостливо всхлипнула я. — Учитывая, что у меня тоже на ушах бриллиантов хватило бы, чтобы машину купить, когда меня в Сочи нашли, это точно он…

— Может, он какой-нибудь охрененно богатый раджа или шейх? — предположила Светик. — Влюбился в тебя и похитил! У них же такое в порядке вещей — раз, и в гарем.

— Мамочки… я не хочу в гарем! Я свободу люблю…

— Ага, — нахмурилась Светик. — Мы тебя не отдадим! Пусть он и самый красивый мужчина из всех, что я в своей жизни видела, но обойдётся без тебя! Ишь, чего удумал! Мою Аньку похищать!

— Но если я не съем сейчас пирожное, умру всё равно, — сказала я.

Светик вздохнула:

— Ох, уж эти беременюшечки, — и пошла к витрине.