Дракон (не) для принцессы

— Трудно сказать, — он пожал плечами. — Вы же понимаете, что за тысячелетия клан разросся так, что установить, кто кому кем приходится, можно только с помощью архивных записей. А письменность у нэрвени появилась только при королеве Арне. Все, что было раньше, — лишь предания. Я знаю только то, что мой дед и один из ваших прадедов были братьями-близнецами.

— Сколько же вам лет? — усмехнулась Яна. — Здесь все… ну, почти все выглядят одинаково — немного за тридцать.

— После тридцати трех лет мы перестаем следить за возрастом. Это уже не имеет значения. Мне сравнительно немного, чуть больше трехсот.

— Ничего себе! Наверно, я должна вам казаться ребенком?

— Нет, принцесса. Мы иначе воспринимаем возраст. Да, вы очень молоды. Но это быстро проходит. Двадцать один год — совершеннолетие. Тридцать три — возраст расцвета, в котором нэрвени остаются навсегда. Добавляется лишь опыт. Знания. Печаль…

— Печаль? Почему? — удивилась Яна.

— Бессмертие — это бремя, принцесса. На самом деле мы в душе завидуем вени и ройенси. Ценность жизни в ее конечности. Позвольте, — эйр Гиор подал ей руку, помогая спуститься по крутым ступеням на ярус ниже. От его прикосновения Яна вздрогнула и почувствовала, как закружилась голова. — Мы верим, что после смерти начинается иная жизнь, где-то в другом пространстве или времени, но не всем это дано. Кто-то навсегда обречен остаться здесь, пока мир Света не исчезнет.

— Но ведь нэрвени уязвимы. Они могут погибнуть или даже покончить с собой. Что мешает это сделать, если жизнь становится невыносимой?

— Страх, принцесса. Мы верим, что есть другая жизнь, но не знаем наверняка. А что, если ее нет? Вени и ройенси живут мало, самые старые — не больше ста лет. Для нэрвени это мгновение. Чем дольше живешь, тем страшнее уходить туда, где, может быть, нет ничего. Небытие.

— Вы противоречите себе, эйр Гиор, — ступени закончились, но Яна не спешила отпустить его руку. — Вы только что сказали, что завидуете смертным и что бессмертие — это бремя. И при этом боитесь расстаться с жизнью.

— Здесь нет противоречия, — возразил он. — Неотвратимый конец — это приправа, которая придает жизни остроту, яркость. А наша жизнь — как бесконечная лента. Опыт дает мудрость и отнимает радость. Потому что со временем все становится либо знакомо, либо не нужно. Ничего нового, неожиданного.

— И правда, тоскливо, — поежилась Яна. — Вы поэтому стали военным? Чтобы рисковать жизнью и добавлять в нее яркие краски? У вас больше шансов погибнуть, а значит, вы больше должны ценить жизнь, так?

— Вы проницательны, принцесса. Отчасти поэтому. Хотя мой отец тоже был воином. И дед. Да, риск — пожалуй, единственное, что делает мою жизнь ярче и придает ей хоть какой-то смысл.

— А как же любовь? Вы не женаты?

Эйр Гиор едва заметно вздрогнул, и она заметила, как его глаза расширились, словно от испуга.

— Нет, — ответил он поспешно.

— Почему? Неужели за триста лет не нашлось женщины, которая вам понравилась бы?

— Нравились. Но не настолько, чтобы… Принцесса, а вы не хотели бы взглянуть на замок с воздуха?

Яна поняла, что он уходит от ответа, поскольку тема ему неприятна.

— Хотела бы, — кивнула она. — А меня не примут за вражеского шпиона?

— Нет, вы же взлетите с территории замка, а не извне. К тому же будете со мной.

— Боюсь, я еще не научилась как следует трансформироваться. Как бы потом не оказаться снова голой, — смущенно призналась Яна.

— Просто закройте глаза и представьте, как чешуя покрывает все ваше тело поверх одежды, с ног до головы. В этом нет ничего сложного. Смотрите.

Эйр Гиор закрыл глаза, его лицо стало твердым, сосредоточенным. Тело начало стремительно менять форму. Темно-сиреневая чешуя с легким малиновым оттенком покрывала его, словно прорастала сквозь одежду, скрывая ее. Не прошло и минуты, как перед Яной стоял дракон. Возможно, с человеческой точки зрения, это был страшный крылатый ящер, но для нее он был совершенен.

— Теперь вы, — сказал эйр Гиор, его голос теперь звучал глуше и чуть грубее, но все равно был таким же прекрасным, очаровавшим Яну с первого мгновения.

Яна зажмурилась и представила, как покрывается лиловой чешуей. Если самая первая трансформация была мучительной и болезненной, а вторая вообще без каких-либо ощущений, то сейчас это было даже приятно — как будто отточенные движения любимого танца. Она открыла глаза, потянулась, расправила крылья. Синее платье полностью оказалось под чешуей. В этом действительно не было ничего сложного.

Эйр Гиор взмыл в воздух, поднимаясь все выше и выше, Яна — за ним. Солнце лишь слегка перешло за полдень. В ярко-синем небе не было ни облачка. Ей казалось, что она купается в ослепительном свете. Это было состояние такого острого счастья, которое едва можно выносить. Что-то похожее она испытывала лишь однажды, еще когда училась в школе. Солнечный мартовский день, весна только-только зарождалась в ледяной утробе зимы. И такое же ощущение совершенно беспричинной и безграничной радости.