Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка

Мы с мамой уже раз летали в Ленинград и обратно, и меня еще папа катал на Ту-4, к большому маминому неудовольствию. Но почти все остальные женщины с ребятами летели первый раз в жизни — притом что большую ее часть прожили на разных аэродромах. А перелет предстоял неблизкий: почти четыре часа с промежуточной посадкой. Все делали вид, что нисколечки не боятся и море им по колено, но никому это особенно не удавалось. Даже суровая партийная дама, хоть и сидела с непроницаемым лицом, в руках беспрерывно мяла платочек и то раскрывала газету «Правда», то снова ее сворачивала. Наконец зачихали и заурчали двигатели, из приоткрывшейся двери пилотской кабины послышалось «Убирай колодки, твою мать!», и самолет, набирая скорость, покатился по бетонке. Еще минута — и мы в воздухе, по пути в горячо уже любимый нами, братский-пребратский Китай!

Набрали высоту, самолет сделал круг над аэродромом, все прильнули к окошкам — и увидели внизу ряды самолетов на стоянках, свои дома и дым из трубы возле Дома офицеров. Это старшина-шинкарь готовился к отопительному сезону. Только принялись громкими голосами — чтобы перекричать шум двигателей — обмениваться по этому поводу шуточками, стало не до смеха. Самолет вошел в слой облачности, и началась нешуточная болтанка. Майор выглянул из кабины и напомнил, что на сиденьях есть такие ремешки и нужно ими пристегнуться, а под сиденьями припрятаны ведра, так что просьба не стесняться, сядем в Харбине — китайцы все отчистят, дело привычное.

И когда часа через два мы сели на харбинском военном аэродроме и бледно-зеленоватые женщины и дети кое-как выкарабкались на бетонную полосу, в самолет тотчас забрались воины братской Народно-освободительной армии Китая, вооруженные швабрами, ведрами и тряпками. У каждого на куртке на груди была пришита красная тряпочка с белыми иероглифами, а у старшего еще прицеплен значок с четырьмя портретами в профиль. Я его стал внимательно разглядывать — это были Маркс, Ленин, Сталин и Мао Цзэдун. Заметив мой интерес, китаец тут же отцепил значок и стал пришпиливать мне на рубашку. Только я открыл рот, чтобы сказать: «Сесе, юи!», как подскочила еще толком не утеревшаяся от последствий болтанки крайкомовская дама и принялась цеплять значок обратно на китайца. А мне прошипела: «Не сметь ничего выпрашивать!» Это было очень обидно — я ведь ничего и не думал выпрашивать, китаец сам захотел подарить значок. Неожиданно мне на помощь пришел один из сопровождавших нас московских офицеров. Он с улыбочкой, но решительно отобрал значок у оторопевшей дамы, мигом прицепил мне его обратно и как пошел лопотать китайцу на чистом китайском! Китаец снова заулыбался, закивал головой и захлопал меня по плечу. Потом я видел, как офицер в сторонке что-то сердито втолковывал даме, а та покрылась пятнами, вынула из сумки блокнотик и чего-то туда записала.

Мы с полчаса посидели в стороне от самолета на лавочках под навесом, попили очень сладкого лимонада из маленьких бутылочек, умылись и почистили кое-как одежду. Все по очереди прогулялись в окруженное соломенным забором заведение, непривычно чистое и пахнущее довольно резко, но совсем не тем, чем эти заведения обычно пахнут на родине. А чем-то вроде запаха свежескошенной травы или сена. И это было первое из ожидавших нас китайских чудес.

Цистерна-заправщик отъехала от нашего самолета, и пассажиры с тоскливыми лицами полезли обратно в салон. Он оказался вычищенным и отмытым, а на каждом кресле лежал красный цветок, перевязанный ленточкой с какой-то надписью. Мы все принялись нюхать цветки — и только тут сообразили, что они бумажные. Не успели повосхищаться китайским рукоделием, а самолет уже начал разбег и через пару минут взял курс на Чанчунь, на аэродроме которого дислоцировались китайские побратимы наших пап и мужей. Второй перелет, ко всеобщему облегчению, прошел гораздо спокойнее и гигиеничнее — и расстояние было короче, и не болтало почти, да и нечего уже было взять воздушной стихии с измученных организмов. Так что, когда через час мы приземлились, делегация имела приличный бодрый вид. Женщины успели попудриться (мазать губы помадой категорически запретила партийная начальница), а юные пионеры привели в порядок свои красные галстуки, проборы и косички. Стали глядеть в иллюминаторы, пока самолет рулил к стоянке, и обнаружили, что встреча нам приготовлена нешуточная.