Дракон цвета любви

– Он привык, что он лучший, что он уникальный, что девушки перед ним падают ниц… ну и результат! Первая, кто отказал, а это получилась именно я, стала идеей фикс. Кстати, я бы с ним точно не смогла. Никак.

– Почему?

Я едва не сказала, что Матиаса ни один дракон не выберет, но вовремя прикусила язык. Мариса-то драконарий, а Орландо – нет. Но у них другая ситуация, Орландо поумнел с возрастом. А Лиез?

Да я с ним столько не выдержу, раньше овдовею!

Пришлось искать более подходящий вариант:

– Потому что Матиас – копия твоего отца. Ты себе представляешь меня на месте своей матери?

Мариса прикрыла глаза. Представила. И от всей души выдала:

– Спасибо, что не убили дурачка!

– Пожалуйста, – вежливо ответила я.

– А что с ним теперь будет?

– Побудет в доме призрения годик да и вернется. Ты маме скажи, что с ним и как, чтобы та не волновалась. А в остальном… Хавьер чуточку перестарался. У Матиаса челюсть сломана, шесть зубов выбито, еще три шатается… в общем, ближайшие месяца три говорить он просто не сможет.

– Ага…

– Не переживай, мы хорошо заплатили, за ним присмотрят и вылечат, но условия будут совершенно другие. Не для избалованного маленького принца, а кровь, грязь, боль, простая жизнь простых людей. Вдруг его это да исправит?

Второй вариант я предполагать не стала.

Могло и обозлить, и раздосадовать, и вернется Матиас еще большей сволочью, чем был. Но выбора нет. В тюрьму его сажать – Лиезов опозорить, а там и эс Чавез, считай, рядом.

Убивать – Марису жалко и ее мать тоже. Они ж не виноваты, там папаша гад, сынок в него и пошел. А Мариса с матерью Матиаса ведь любят.

Остается вот такое решение. А там, глядишь, и получится из избалованной дряни нормальный человек. И я решительно перевела разговор на более важные темы:

– Я сегодня еще отлежусь, а завтра вылетаем. Ты готова?

– Вполне.

– Мариса, помоги мне, пожалуйста. Надо уложить платье, у меня там есть, зеленое. Нам ведь наверняка придется ко двору, а у меня проблема с одеждой… ты знаешь.

– Я тебе сколько раз говорила: хоть одна нормальная вещь, но нужна! – эсса Лиез топнула ножкой. – Вот что тебе стоило ее заказать в столице? Нет же! То одно, то другое… Ладно, сейчас поговорю с девочками. Авось у кого-то и найдется нечто подходящее.

И исчезла за дверью.

Через два часа я обзавелась (напрокат) шелковым голубым платьем и несколькими нитками бирюзы в золоте. Для волос и запястий.

Выглядело оно отлично, сидело на мне еще лучше – красота! При дворе не опозорюсь. Теперь главное, чтобы король нас всех не придавил, а то ведь может.

Я бы на его месте об этом серьезно задумалась.

* * *

Дождливым вечером,
Вечером, вечером[12]

…

Сначала спела я одна. Потом девушки подхватили припев. Потом Эдгардо достал из сумки тетрадь и принялся записывать слова.

– Каэтана, откуда песня?

– Из далекой страны, – отозвалась я. – Такой далекой, что туда даже драконы не летали. Там была война, и летчики писали такие песни. И пели их, и вкладывали в них душу. А потом о них забыли… Так бывает. А песни… песни остались.

– С кем там воевали? – Мужчин интересовали военные вопросы.

– Подыграешь? – посмотрела я на подругу.

Руки уверенно легли на струны.

Конечно, «Вставай, страна огромная»[13] так просто не споешь. Там и настрой должен быть, и медь, и трубы…

Но настрой мне передать удалось. Потому что он изначально был в той песне.

А потом я рассказывала.

Не про идеи фашизма – еще здесь этой дряни не хватало! Нет! Про то, что хотели завоевать и поработить, этого достаточно. Про то, как воевали ребята, как до последнего стояли, защищая Брестскую крепость, про оборону Ленинграда, про то, как наши летчики расстреливали весь боезапас, а потом шли на таран…

Я бы и Высоцкого спела, когда «их восемь, нас двое», но – не поймут. Поэтому просто рассказывала. Как оставляли для себя последнюю гранату, как подрывали себя вместе с врагом, как дрались без всякой надежды… просто потому, что сейчас ты положишь врага и его останется меньше. А за тобой придут еще люди, и им будет легче.

Мужчины слушали. Слушали и девушки.

– Никогда не смогла бы вот так… на таран, – вздохнула Севилла.

– Они точно знали, что не выживут. И выбор был между смертью – и Смертью. Уйти просто так или уйти, прихватив с собой врага.

– Врага, конечно, – пожала плечами Ярина. – Хотя бы не так обидно. В небе «ночные ведьмы»… Они так тоже поступали?

– Конечно. Есть возможность – выживи и убей врага. Нет возможности выжить – убей врага.

– Женщинам не стоит воевать. – Орландо вздохнул. И качнул головой, глядя на Марису: – Я не стану тебя останавливать. Я просто сойду с ума от тревоги за тебя.

– Согласен, – рубанул Хавьер.

– Если бы тогда они не воевали, все бы обернулось гораздо хуже, – вздохнула я. – И в партизаны уходили, и ничего страшного.

– Партизаны?

Я подумала и еще про Василису Кожину рассказала. И про Дениса Давыдова – эскадрон гусар летучих. И даже про кавалерист-девицу. А что?

Надежде Дуровой сложнее приходилось, это уж точно.

И не просто так я это рассказывала.