Дракон в её теле

— Я спрашиваю, вы собрались гулять ночью по замку в одиночестве или с компанией?

— Ничего подобного, — вскинула подбородок эра Марианна, — мне просто показалось, что кто-то стучал в дверь! Вот я и…

— Оделись, поправили прическу, захватили с собой магический исказитель голоса и, не спрашивая, кто там, вышли навстречу, — закончил за нее явно веселящийся Геррард.

— Да, — внезапно согласилась она. — И что? Может у девушки быть одна маленькая странность?

— Одна? Маленькая? — Андрис рассмеялся, но почти сразу был заткнут ладошкой Марианны.

Она зажала его рот и, грозно шикнув, пояснила:

— Прекратите вести себя так опрометчиво! И громко. Кто-нибудь может увидеть нас вместе и решить, будто вы меня компрометируете!

— Я? Вас? Компрометирую? — глухо спросил Андрис. Его губы все еще были в плену ладони Марианны.

— Конечно! — поразилась его глупости она. — Не я же к вам пришла среди ночи!

— И правда, — голос Андриса слегка осип.

Марианна быстро убрала свою руку от его лица и даже отступила к двери.

— Что ж, — пробормотала она так тихо, что я едва расслышал, — мне пора. Пока кто-нибудь еще не прошел мимо. Ведь мы здесь одни. И мне пора.

— Хороших вам снов, эра Айгари, — прервал ее метания Андрис. — И поверьте мне на слово, не стоит больше покидать комнаты ночью без сопровождения.

— Мы разве представлены друг другу? — удивилась она, доверчиво глядя на него снизу вверх.

— Нет, но я завтра же исправлю эту оплошность и сделаю все в соответствии с этикетом.

— Для чего? — теперь она, кажется, испугалась.

— Для того, чтобы иметь возможность пригласить вас на танец и чтобы никто при этом не решил, что я вас компрометирую.

— Ах, это…

— Всего вам доброго.

— И вам. Спасибо всего. Мне… Доброго тоже. Да.

Она отступила на шаг, нащупала ручку двери и, повернув ее, опрометью бросилась внутрь.

Андрис постоял на том же месте какое-то время, а потом отвернулся и направился ко мне с очень странным выражением лица: не то задумчивым, не то мечтательным. Стоило ему поравняться со статуей, за которой я расположился, как он остановился и уточнил:

— Как ты говорил, Макс? У меня появилась причина, чтобы рискнуть не только должностью, положением, но даже собственной жизнью?

— Да, — ответил я, выходя из-за своего укрытия.

— Любопытно…

— Не то слово.

— Скажи-ка еще вот что: твоя причина никак не пересекается с моей? — спохватился он, моментально став серьезным.

— Зря надеешься, — грустно вздохнул я, сделав театральную паузу, после чего счастливо добавил: — Наши причины — сестры.

Андриса перекосило:

— Фигурально, надеюсь?

— В прямом смысле слова, дружище, и никак иначе. Вот ведь везение, правда? Если все срастется, станем родными людьми!

— Я так рад.

— Слышу. У тебя зубы от радости скрипят.

* * *

Ни той ночью, ни в последующем я так и не показал Андрису своих воспоминаний, предпочитая рассказать все своими словами. Или почти все…

Он не узнал, что погиб на тропе, прикрывая мой путь. Не узнал, как мне было страшно в тот день от неожиданного понимания, насколько шаток мир, который я люблю, и насколько хрупки люди, оказавшиеся для меня важными.

Свои слабости я предпочел спрятать глубоко внутри, подолгу переосмысливая их позже, посвятив им немало времени в своей изменившейся до неузнавания жизни. Парадокс состоял в том, что, лишь по-настоящему познав страх, я стал сильнее. Начав дорожить верными людьми, волноваться о судьбе королевства и мечтать о крепком браке, основанном на любви, а не на политической выгоде, я смог отбросить шелуху позерства и обрел настоящую внутреннюю силу.

А мгновение, в которое я вернулся, оказалось самым заурядным вечером за несколько часов до проведения ритуала по обмену телами. К тому времени уже свершилось много страшного и неправильного, а паутина интриг была раскидана не только в замке, но и за его пределами, однако именно оттуда разрешено было изменить дальнейшее течение событий…

Каким образом? Изменив собственное отношение к ним и признав собственные ошибки.

Отец также был одним из немногих, кто узнал часть забытой всеми истории: сокращенную, но правдивую. Выслушав меня, он сначала разгневался, затем потребовал доказательств, а после, приняв правду, впал в уныние и ступор. Сильнее всего его подкосила правда о моей сестре: Андрису удалось доказать ее причастность как минимум к двум «несчастным случаям», произошедшим с любимыми фаворитками короля. Наверное, его сердце могло не выдержать такого натиска грустных новостей, но, слава мне, нашлось и для короля утешение с красивым именем. Я подсказал отцу самое прекрасное решение нашей проблемы с королем Хистиша: не отказываться от женитьбы на Теоне Флебьести, но сменить жениха.

Всего пары совместных прогулок и одного танца с дочерью Эриуса хватило для того, чтобы король «ожил». Тогда как меня эта девица лишь пугала и заставляла скучать, отца Теона совершенно очаровала, и он даже помолодел, погрузившись в омут новых чувств с головой.

Пожалуй, единственной ложкой дегтя в новой истории стала для меня несносная Мэделин Айгари!