Дракон в одуванчиках (СИ)

Быстро схватила и засунула в карман, возмущенно сопя. Хотелось многое сказать магу, но с чего начать не знала. Слов решительно не хватало. Мне было и неловко, и стыдно, и ужасно, и я не понимала, что происходит, потому что в ящике рабочего стола были не только мои пропавшие трусики, но мои же белые носочки, мой же помятый носовой платок, моя же массажка с выдернутыми зубцами, и погрызенный мною же карандаш. Есть за мной такая дурная привычка — грызть в приступах задумчивости кончик ручки или карандаша.

Я в растерянности смотрела на все эти дела и откровенно не понимала, что происходит. Однако с расспросами повременила: на дне ящика лежала еще одна любопытная вещица и мне она не принадлежала. Это был большой старинный медальон из потемневшего золота. От него так и фонило магией. Моей магией.

И я не удержалась — схватила медальон, погладила кончиками пальчиков исчерченную незнакомыми рунами крышку и боязливо открыла. Внутри среди древних рун хранилось пять стеклянных бусин-хранов с моей кровью. Первый содержал совсем обычную кровь, ту, которая текла по моим венам до того, как я разворотила лабораторию Алека. Во втором была драконья кровь, которая пробудилась сразу после того случая. Третий — кровь после первого Посвящения, четвертый хранил кровь сразу же после второго Посвящения. В пятом была совсем свежая кровь, в хране она находилась не более двух месяцев. Все бусины располагались по краям, а в центре под магическим стеклом лежали две прядки моих волос. Темно-русая, именно такого цвета у меня были волосы до пробуждения драконьей крови, и жгуче-черная — такого цвета они сейчас у меня.

— Что это? — Растерянно спросила я, держа в руках медальон и оглядывая вещи в ящике стола.

Мэтр Влас закрыл лицо руками. Постоял так, потирая пальцами виски, а затем, не глядя на меня, начал говорить.

— Ты всегда была мне интересна, Василика. С того самого момента как мы познакомились. Ты была такой славной девочкой с огромными карими глазами и заразительной улыбкой. Да ты и сейчас такая, несмотря на некоторые изменения во внешности. Знакомство с тобой стало для меня глотком свежего воздуха и одновременно постоянным напоминание о прошлом, от которого я бежал, хотел вырвать из памяти. Оно приносило мне только боль, вгоняя в пучину отчаяния. Я ведь так и не смог смириться с потерей жены… Но ты все поменяла! Твоя огромная Сила, необычная кровь, неутолимая жажда знаний, умение достигать желаемого, жизнелюбие и жизнерадостность. Все в тебе привлекало. Ты, несмотря на валившиеся на тебя неудачи и катастрофы, всегда находила в себе силы подняться и с верой на лучшее идти дальше. Я смотрел на тебя и удивлялся тому, с какой легкостью ты отпускаешь прошлое. Такая маленькая, совсем еще дитя, а сколько внутренней силы! И я… Я поддался твоему влиянию и тоже отпустил прошлое, то прошлое, за которое я держался и которым жил долгие годы. Я снова стал экспериментировать, мне нова стали интересны знания древних, мне захотелось творить.

Но время шло — оно неумолимо, и из милого ребенка ты превратилась в чересчур любопытного подростка. Результаты твоего любопытства мы до сих пор вынуждены разгребать. Но скоро ты… озвереешь и все встанет на свои места.

Я сразу отметил, что ты будешь красавицей, но тогда меня этот факт нисколько не заботил. А мне следовало бы опасаться тебя!

Знаешь, у меня ведь твердые принципы в отношении своих учениц. Никаких личных отношений! Все регламентировано жесточайшими правилами поведения и четкими пунктами договора. Но ты не моя ученица. Официально. Я так и не смог предложить тебе договор, хотя составил его и даже подписал. Я просто не захотел отдаляться от тебя. Сам не захотел.

И сейчас, когда ты превратилась в очаровательную девушку, я… я не знаю, что мне делать.

Мэтр замолчал, повернувшись ко мне. Его глаза лихорадочно блестели, брови нахмурены, а губы плотно сжаты. Было видно, что он решительно настроен продолжить это странный разговор. А я… я не понимала к чему он это все мне говорит и опасалась дальнейших его слов.

— Я устал скрывать от самого себя эти чувства и, наконец, решил признаться самому себе в них. И хочу, чтобы и ты знала, — тут мэтр глубоко вздохнул и с выходом решительно произнес, — я люблю тебя, Василика.

Я сразу увидела Эми, когда она вышла из-за деревьев. Она зорко выглядывала меня среди одуванчиков, а углядев, предвкушающе улыбнулась и заторопилась ко мне.

Сама я сейчас сидела на своей полянке и размышляла над сложившейся ситуацией. Отчего-то здесь думалось легче, чем в сокровищнице. Наверное, из-за свежего ветра и безмятежного голубого неба, да еще одуванчики так сочувственно качают своими желтыми головками.

Я как раз закончила раскладывать подушки на пледе, чтобы сестра могла сесть напротив меня, как Эми подошла и с ходу вопросила:

— Скажи сразу, — обеспокоенно глянула она мне в глаза, — вчера мэтр Влас тебя чем-то обидел?

— Нет, — предельно честно ответила я и увидела, как просто бездна облегчения промелькнула у нее в глазах. Эми сразу расслабилась и откинулась на подушки.