Дракон восточного моря. Книга 3. Каменный Трон

На этот вопрос Торвард не стал отвечать. Краем глаза он уже некоторое время назад заметил нескольких женщин, стоявших поодаль. Сэла из Дымной Горы уже поздоровалась со своим братом Аринлейвом и теперь ждала, когда Торвард ее увидит. На лице ее сохранялось совершенно независимое и невозмутимое выражение, но сердце билось так бурно и громко, что Дер Грейне, Хильделинд и Сольвейг Красотка, стоявшие рядом, наверняка должны были услышать. За прошедший год она вполне убедила себя, что их короткая бурная любовь, разразившаяся прошлым летом, с ее стороны была просто временным помешательством после всех сводящих с ума чудес острова Туаль. А для Торварда – незначительным любовным приключением, одним из множества таких же, происходивших у нее на глазах. Она с тревогой ждала его возвращения домой, как и все жители Аскефьорда, ждавшие назад своего правителя и защитника. Но когда в усадьбу Орелюнд, куда она с сестрами и невесткой приехала с подарками для недавно родившей фру Ингильборг, прибежал Фагир, средний сын Храппе рыбака, с криком, что по фьорду идут «Ушастый Дракон» с «Единорогом» и что конунг возвращается, сердце ее разом ухнуло вниз и до сих пор стучало где-то в животе. От волнения она не разбирала, что вокруг говорят, и не чуяла земли под ногами, когда вместе со всеми бежала к Конунгову причалу – успеть бы! Хорошо, что все прочие были взволнованы и возбуждены не меньше, и ее состояния никто не замечал. Она надеялась, что так.

И вот он снова был здесь – он сошел на песок под соснами, и его лицо, длинные черные волосы, ради торжественного случая заплетенные в две косы, его мощная, высокая фигура, все то, что она так хорошо знала, после долгой разлуки показалось каким-то особенно ярким и резким. Она помнила, как он уезжал, помнила его тогдашний взгляд затравленного волка – едва оправившись от раны, полученной в сражении с Бергвидом Черной Шкурой здесь, в Аскефьорде, он уже стремился прочь из дома, словно все здесь стало ему чужим, и в его темных глазах потихоньку разгорался какой-то жгучий, губительный огонь. Даже кюна Хёрдис тогда сказала, что ему лучше уйти: квиттингская ведьма, как всякая мать, боялась за своего сына, но понимала, что с проклятьем Эрхины шутить нельзя и что Торвард теперь опасен для всех, кто рядом.

Он вернулся – но каким он вернулся? Какие перемены в нем свершились за этот год, прожитый под грузом страшного проклятья? Осталось ли в нем что-нибудь от прежнего Торварда или он стал тем чудовищем, которым его хотела сделать фрия Эрхина?

И самым важным, в конце концов, оставалось одно: заметит ли он ее? Значит ли она для него хоть что-нибудь?

Он ее заметил. Замер на миг, будто вспоминал, потом медленно подошел прямо к ней, не глядя на стоявших вокруг более знатных женщин, и взял ее за плечи. Сэла пристально и тревожно смотрела ему в лицо, пытаясь понять, какой он сейчас. Да, он в чем-то изменился за этот год, но глаза его смотрели почти по-прежнему ясно. И взгляд этих темно-карих глаз, значительный, пристальный и узнающий, сказал ей, что он не просто смотрит на нее – он видит ее и помнит, чем она для него отличалась от прочих. Он сумел унести свое проклятье прочь из Аскефьорда и оставил его где-то вдали. Может быть, не все, но то, что оставалось, уже не могло причинять вреда помимо его воли.

Сэла с облегчением вздохнула и позволила себя поцеловать. Она тоже изменилась: когда он уезжал, она ждала ребенка, и теперь, несколько месяцев спустя после родов, выглядела уже иначе – повзрослевшей и немного похудевшей, отчего ее сходство с Сольвейг Старшей заметно усилилось.

– Ну, что? – шепнул Торвард ей в самое ухо, и она сразу поняла, о чем он, будто они продолжают разговор, начатый год назад.

Сэла многозначительно опустила уголки губ и качнула головой.

– На Брана похож, – таким же быстрым шепотом ответила она.

Торвард кивнул. Когда год назад только выяснилось, что Сэла беременна, она сама не могла сказать, кто отец будущего ребенка – Торвард или Бран сын Ниамора. Но поскольку за Брана она вышла замуж, может, оно и к лучшему, что ребенок похож на него.

В общем, никто вокруг не удивился, что сразу после своей матери Торвард подошел именно к Сэле. Все знали, как велики были ее заслуги в прошлогодней Туальской войне и как высоко их ценил конунг. А к тому же, после того как на Туале ее так долго считали сестрой Торварда, в умах Аскефьорда до сих пор бродило мнение, что ее отцом и впрямь был не Слагви Кузнец, а сам покойный Торбранд конунг. Дескать, вот когда все открылось. Некоторые заслуженные старые сплетницы даже будто бы припоминали, что якобы двадцать лет назад старый конунг посматривал на Хильдирид Хохотушку… Мать Сэлы только разводила руками в недоумении, не зная, как ей теперь оберегать свое доброе имя, – хорошо, что Слагви, человек умный и доброжелательный, над этими сплетнями только смеялся. Но Сэла сейчас радовалась своей славе как «вроде бы почти конунговой сестры», благодаря которой могла позволить ему поцеловать ее при всем народе и ни на кого не оглядываться.