Дракон всегда прав (СИ)

Алексу нельзя в Хивернию. Он это знал, но и сидеть на месте уже не было сил. А завтра ему надо предстать перед Великим Драконом. Как он явится взору Великого, если внутри у него нет спокойствия. Внутренний предаст, всё расскажет. Великий не любит слабаков. А то, как он повёл себя с Машей — самая обыкновенная человеческая слабость. Такое не прощается.

Молодой человек сел, задумался. А может, ну его, это правопреемство. Родители расстроятся, но не проклянут. Кира отвернётся? И что из того. Ладно, главное — найти Машу, а там видно будет.

«Вот впервые за последнее время у тебя умные мысли появились, — неожиданно подал голос бескрылый. Он всё это время подозрительно молчал. — Алекс, направь в Хивернию нюхача. Драконы там бессильны в человеческой ипостаси. А оборот запрещён».

«Пожалуй, ты прав…» — неожиданно согласился Алекс и тут же обратился к другу:

— Макс, ты же можешь попасть в Хивернию в образе кошки. А?

— Алекс, ты совсем от реальности оторвался? Ты где видел на улицах человеческих городов спокойно бродящих ирбисов? Меня же сразу изловят и зоопарк затолкают в лучшем случае, а в худшем — на шубу пустят. Лучше Серого попроси.

Но и Серый тоже отказался: «Ты думаешь, что люди настолько глупы, что не отличат волка от собаки? Подавай Мирзу в межпровинциальный розыск».

— В розыск? На каком основании я его подам в розыск? За слежку? Он не похищал Машу, это видно по видео. Я не знаю, что ему надо было от неё, но он не похищал, — Алекс развёл руками.

— Алекс, открой мне доступ в твой кабинет. Я сам подам, — в голограммном окне было видно, что Серж сидел у себя в кабинете. Серая форма полицейского очень шла ему. — По крайней мере, узнаешь, куда делась твоя красавица. А Мирзе потом выплатишь компенсацию.

— Может, Машу тоже в розыск подать?

— Не стоит. Если замешан кто-то из драконов, они спрячут её так, что ты найдёшь её глубокой старухой. Мы сделаем это позже. Ты же знаешь, что дядя Киры — начальник нашего департамента, и ради любимой племянницы он готов сжечь собственную лапу.

***

Маленькая уютная кухонька. Простые шторки в мелкий цветочек. Схожего мотива посуда. Старушка — маленькая, но крепенькая, суетится около плиты.

— Сынок, ты не переживай. Не найдут тебя здесь эти зверюги. А сын… Подлец твой сын. Ты на меня не обижайся, ты, видно, хороший человек. А сын — подлец. Зачем он девушку обидел?

— Не мог он, бабка, понимаешь, не мог. Оговорили его, обманули. У нас там знаешь как: посмотрел, дыхнул, и ты делаешь всё, что прикажут.

— Кому надо было твоего сына оговаривать? Он дорогу кому-то перешёл?

— Перешёл. Эду, другу Алекса, перешёл. Из-за Розы всё, из-за Розы. Бабка, налей, что ли?

— Ты чего удумал? Напьёшься, станешь глупости творить, — покачала головой бабка, но полезла в шкафчик под подоконником, где у неё стояли всякие настойки.

— Сердце болит. Не выдержит оно. Бабка, не выдержит.

За окном прозвучала сирена. Мирза вскочил, метнулся в прихожую, приложил ухо к двери. Тишина.

— Почему мы не как эти твари? Почему нет у нас их слуха? Тише, бабка, не шуми.

Но бабка была глуховатой. Она прошаркала до двери:

— Ты чего там, сынок, говоришь?

— Тише, бабка! — его глаза бешено сверкнули.

Старушка впала в ступор. Какой-то чужак, которого она по доброте сердечной приютила, на неё поднял голос, да ещё и в её собственной квартире. Старушке было уже столько лет, когда перестают бояться даже собственную смерть.

— А ну, выметайся! Сейчас полицию вызову.

Мирза, застыв около двери, растерялся.

— Прости, бабка, прости! Не выгоняй. Мне некуда идти. Понимаешь, бабка, они поймают меня. Они не умеют прощать. Это же звери!

Как не вовремя зазвонил телефон. Мирза, обогнав бабку, схватил его:

— Бабка, иди в комнату. Я уйду. Утром уйду.

Из кухни потянулся запах гари. Засвистела противодымная сигнализация. С потолка полилась вода.

Мирза, обезумев, метался из одного угла в другой. Он хватался то за нож, то за кухонный молоточек, то за разделочную доску. Плитка дымилась. Сигнализация ревела. Вода лилась. В дверь забарабанили: «Макариха, открывай! Что там у тебя?»

— Не дамся им живым, не дамся! Не на того напали. Радик, сынок, я ради тебя! Будь ты проклята, Роза! — слова сыпались, как горох из дырявого мешка.

Бабка, старясь не задевать обезумевшего мужчину, на цыпочках пробиралась к плите. Надо было срочно убрать злополучную сковороду и проветрить кухню. Хорошо, что вода с пола сразу всасывалась в канализационные канавки, расположенные под плинтусами.

Шум за дверью на какой-то миг смолк. За окном послышался скрип шин.

— Мирза, мы предлагаем вам сдаться добровольно. Откройте дверь. Встаньте напротив с поднятыми руками, — раздалось из-за двери.

Мужчина метнулся к окну, но в тот же миг яркий луч прошёл сквозь незатейливые занавески и устроился жёлтым блином на стене. Боковым зрением он увидел, как старушка схватилась обеими руками за сковороду. Что это было: инстинкт самосохранения? Рефлекс?