Драконье лето

Варя! Я буду у тети Арины. Возможно, задержусь на всю ночь. Может быть, даже останусь на выходные. Не жди меня и ложись спать. Суп на плите, в холодильнике есть пирожные. Пожалуйста, не засиживайся допоздна. За мной не ходи ни в коем случае, это важно. Жди меня дома. Люблю тебя.

Без подписи. Хотя какая там подпись! Они жили вдвоем, и мамин почерк Варя знала так же хорошо, как свой. Записка была безобидной, бытовой, мама сотни раз писала ей что-то подобное. Инструкции, указания, иногда простые, но важные слова «люблю тебя». Так почему именно сейчас невидимые руки обхватили сердце и сдавили так, что больно дышать?!

Выплюнув сыр в мусорное ведро, Варя прошла в свою комнату. Батареи шпарили на полную мощность, и все же в воздухе ощущался холодок. Варя прижала раму руками, плотно прикрыв окно. Сквозняк пропал, унеся с собой гудящую набатом тревожность.

Да в самом деле, что такого случилось? Мама взрослая женщина, самостоятельная, знает, как не дать себя в обиду. Она-то уж точно не даст втянуть себя в какую-нибудь глупость. В конце концов, Варя была во Дворе одна несколько раз, и ничего!

Убеждая себя, Варя сходила в прихожую и вернулась с лекарством. Баллончик с глухим стуком лег на стол. Варя погасила свет, чтобы видеть, что творится на темной улице. За окном тяжело падала капель. Несмотря на декабрь, потеплело совсем по-весеннему. Тревога никуда не делась, она лишь свернулась клубком в глубине Вариных легких, где уже злорадно посвистывал зарождающийся приступ.

А утром сестрички Ярвинен начали лепить снеговиков.

Часть III

Конечно, Варя пыталась прорваться. И силой, и хитростью – да только семилапой гадине, напоминающей снеговика лишь отдаленно, все было нипочем. Стоило распахнуть окно, как длинные острые сучья вспарывали воздух перед ее лицом, целили в глаза, заставляя Варю отступить.

С каждым часом становилось все хуже. Снежная армия сестричек Ярвинен подбиралась все ближе, расстанавливалась, подобно фигуркам в какой-то диковинной игре. Их старательно обходили редкие прохожие, и даже непробиваемый мертвый дворник резко сворачивал, лавируя между молчаливых фигур. Теперь, даже и ворвись Варя во Двор, не пройти ей больше пяти-семи шагов. Паучьи лапы схватят, скрутят, растерзают… а может даже, как знать, закатают Варю в снежный ком, пополнив свои ряды еще одним грязно-белым уродцем.

Варя ходила в аптеку, но денег на лекарство не хватило. Только лишившись мамы, Варя поняла, насколько сильно зависит от нее. Без мамы она бы уже давно умерла от голода или от болезни. Без мамы жизнь казалась беспросветной, а новая квартира – мертвой. Мертвая елка притулилась в углу, как разряженный покойник, батареи испускали мертвое, удушливое тепло, из холодильника тянуло мертвой едой.

На улице дышалось легче. Мягкий морозец прочищал мозги, заставлял густеющую кровь бежать быстрее. На улице ходили люди, каркали вороны и курлыкали голуби. Здесь монотонно тянул свою лямку обычный живой мир. И оттого что в нем теперь не было мамы, хотелось плакать. Варя уходила на детскую площадку и тихонько, чтобы никто не заметил, давала волю слезам. Она надеялась, что, вернувшись, застанет Двор чистым, но уродливые снеговики подбирались все ближе – того и гляди ввалятся в окно. Впрочем, этого Варя боялась меньше всего. Куда сильнее ее пугали редкие звонки от маминых подруг, которым приходилось врать.

Еще звонили из школы, друзья писали «ВКонтакте», одноклассница Аня запачкала ей всю стену пожеланиями скорейшего выздоровления. Иногда кто-то настойчиво стучал в дверь. Не иначе снова Екатерина Дмитриевна со своим бульоном! В такие моменты Варя ныряла головой под мамину подушку и ревела, ревела, ревела, среди аромата ее духов и шампуня всхлипывая от нехватки воздуха. Останавливалась, только когда понимала, что скоро начнет задыхаться по-настоящему.

Стоило высунуться в окно – снеговики буравили ее глазами-камешками. Они и не думали покидать свой пост. Тяжело вздохнув, Варя вновь механически одевалась и шла на улицу. Так проходил день.

Однажды утром, едва защелкнув за собой замок, Варя еще раз столкнулась с Екатериной Дмитриевной. Та возникла в дверном проеме – замурзанный фартук натянулся на пышной груди, закрученные в «дулю» волосы заколоты карандашом, на сгибе руки вместительная кастрюля, тяжеленная даже на вид. И это стало последней каплей.

– Варя, ну как там Леночка?! Я ей бульончик…

– Не надо!

От Вариного крика Екатерина Дмитриевна подпрыгнула.

– Не надо! НЕ НАДО! НЕ НАДО! – как истеричный малыш, Варя топала ногами и зажимала ладонями уши. – НЕ! НА! ДО!