Драконьи Авиалинии

Однако кому-то это не нравилось. Кто-то в драконьих горах начал стравливать драконов. Сначала разжег в них ненависть к людям за гибель мира и их предков, потом внушил ненависть к Погонщикам за то, что они имеют особый дар, позволяющий контролировать драконов. Потом все пошло дальше; работа с магами в «ДА» и других областях стала считаться позорной. Тех, кто так не считал, изгоняли, птенцов несогласных убивали. Именно поэтому я когда-то нашел Берр, раненую, в горах. Ее мать заступилась за какого-то Погонщика, которому потребовалась помощь при катастрофе. Но все это происходило лишь в среде драконов, людей это не касалось.

До поры до времени, конечно. Постепенно пропаганда проникала в массы. Для людей нашлись другие аргументы. Пошла в ход игра на самых значимых для человека чувствах — безопасности его и его детей. Говорилось, что драконы опасны, что Погонщики их не контролируют, что полеты рискованны. А также что на драконов тратится слишком много средств. Это действительно так; можешь вообразить, сколько зелий, еды, места требуется для одного дракона? А их десятки в каждом отделении. Цены закономерно повышались каждый год, недовольство людей старательно поддерживалось. Это выливалось в протесты и демонстрации, но до кровопролития не доходило.

И наконец, тот, кто стоит за всем этим, решил, что пора. Работа началась и среди Погонщиков. Такие, как Зейн, вещали во всеуслышание, что они — хозяева жизни, драконов и магии. Драконам, даже тем, кто был лоялен к людям, такая позиция не нравилась, они все-таки разумны. Эти настроения проникали всюду, ими были заражены и персонал, и руководство, и пассажиры. Мы с Берр с ужасом наблюдали за всем этим, мне просто не давали вмешиваться. Для владельцев стало шокирующей новостью, что я выкупил часть компании, но принцип управления все равно не давал мне привести в порядок этот бардак, я был в меньшинстве. Прошли годы, прежде чем я вышел на Лэрнста, присмотрелся к нему, оценил состояние и все рассказал. Еще год потребовался для того, чтобы он смог выкупить часть компании. Блейк, подумай, — лишь Лесного отделения! Капля в море. Но мы надеялись со временем стабилизировать ситуацию.

Если бы не лагерь Асбьерна. У драконов особое чутье на свой род и на сильную магию. Они учуяли, что происходило у Расщелины, и поняли, что если не объединятся с людьми, худо будет всем. Был организован лагерь, временный, просто чтобы спасти экипажи, могущие оказаться на пути таинственного зла. Они почти ничего не знали, и тут случайно попались мы. Из нового Асбьерн рассказал мне лишь то, что легенды о Ладоне и Расщелине правдивы. Связав все воедино, да и припомнив сообщение Лэрнста о том, что он кое-что распутал, я вылетел в Лесной. Ты увязалась за мной и все видела. Кто бы это все ни затеял, кто бы ни руководил этой группой повстанцев, он задумал разбудить Ладона, и ему это удалось. Ты сама видела, что случилось.

Мы не знаем, кто стоит за всем этим. Я надеюсь, что рано или поздно все станет ясно, но боюсь обстоятельств, которые могут сложиться. Ситуация неоднозначная, информации очень мало, все в растерянности. Мы руководим Лесным филиалом «ДА», но все они настолько независимы, что от Верхнего и Подземного помощи ждать не стоит. Верхний отказался участвовать в расследовании, хотя они и пострадали сильнее всех от волнений. С Подземным работают Лэрнст и Анри, но демоны редко вмешиваются в дела людей. Океаниум слаб настолько, что даже смешно. Снежное Плато — морозная пустыня. Да, ледяные драконы сильны, да, они на нашей стороне. Но большинство из них спят в вечных льдах, а те, кто работают в «ДА» — капля в море, если сравнивать с ресурсами Ладона.

Я потерла виски. Кайл задумчиво умолк.

— Почему Ладон не тронул нас? — наконец я задала вопрос, волнующий наиболее остро.

— Здесь можно лишь гадать. — Муж пожал плечами. — Лэрнст изучил психологию драконов лучше, чем я, он выдвинул достаточно убедительную теорию. Представь: ты проспала под землей несколько сотен лет, вырвалась на волю. Не ночью — к слову, я подозреваю, пробуждение планировалось на ночь, но что-то пошло не так — утром, при ярком свете. Ладон был в шоке, было больно, глаза не отвыкли от вечной тьмы, тело плохо слушалось. Ужас апокалипсиса еще не оставил его, прежние соратники — такие же драконы, как и он, превратились в чудовищ. Он увидел тебя, увидел чувства, бушующие в тебе, в твоих глазах, в твоей магии. Они отрезвили его. Просто как напоминание о том, в каком мире он находится. Ладон не испытывал ненависти к людям, но и якшаться с ними не желал.

— То есть Ладон не так уж и опасен?

Кайл хохотнул.

— Не беспокойся. Все продумывалось тщательно. Ему поездят по ушам как следует, и будь уверена, год-другой — и Ладон лично объявит нам войну, как жестоким поработителям бедных драконов.

— И что же делать?