Драконьи долги (СИ)

Айриэ ждала: вот, ещё немного — и он поверит в сегодняшнее волшебство, забудет о завтрашнем дне, о реальности, о том, что драконы редко позволяют людям себя любить. Она сама отвечала ему, возвращая его же страстность, и он оттаял, отпустил себя, внезапно начав делиться с драконной своими переживаниями. Если бы он только подозревал, что способен на подобное, он бы научился закрываться, но, хвала Равновесию, Фиор этого не умел.

Пожалуй, на Айриэ ещё никогда не обрушивали такой водопад чувств — хрустальных и звенящих, напористых, обжигающих холодом, от которого становилось горячо. Наверное, причина была в том, что никто из её прежних любовников не передавал ей свои ощущения с такой пугающей чёткостью, не заставлял, сам того не зная, погрузиться в его собственный внутренний мир.

Даже Саэдран такого не делал, прекрасно понимая, что Айриэ пока что этого от него не примет. Возможно, когда-нибудь потом, когда ей надоест скользить из мира в мир, нигде не оставляя по-настоящему сильных привязанностей, она и ответит. Сейчас — нет.

Она не хотела привязываться, но Фирниору требовалась помощь, и Айриэ клялась себе, что сделает всё возможное. Существовал ещё один шанс излечить его от проклятия, только зыбкий и неверный.

Драконы не влюбляются в людей, но иногда им приходится сдаться на милость собственных чувств, пусть даже возлюбленные разделяют с ними жизнь совсем недолго, а потом безвозвратно уходят, оставляя взамен себя боль. И были среди этих пар такие упрямцы, что отказывались — терять. Что им законы жизни и магии, эти упрямцы создавали свои собственные — и выигрывали спор с судьбой.

Любить смертных — больно. А отогнать от них старость, болезни и смерть удавалось только тем, кто любил слишком сильно и в ответ получал не меньше. Когда двое вместе творили чудо. Себя Айриэ не считала способной на такие чувства, но… Если нет своих, можно взять взаймы. У того, у кого они есть.

Он щедро делился своей любовью, и Айриэ принимала, впитывала в себя всю его отчаянную нежность и горьковатое, обречённое чувство. Всё он понимал, ведь совсем недолго он видел мир драконьими глазами, и теперь действительно осознал, что на дракона узду не накинешь. Это всё равно что пытаться поймать ветер руками. Но сегодняшняя ночь — нечаянный, неожиданный подарок, надеяться на который Фирниор давно уже себе запретил, поэтому сейчас он обнимал Айриэ крепко, почти до боли, и скорее умер бы, чем согласился отпустить и отступить. Завтра будет реальность, сегодня же творилось волшебство — пусть наполовину придуманное, отражённое в глазах влюблённого человека.

Айриэ пила с его губ нежность, горечь и обречённость, заставляя себя на эти минуты поверить, что чувства — и её собственные тоже. Было больно и едва ли не страшно, она почти захлёбывалась в чужих эмоциях, но его восторг и изумлённая, счастливая благодарность давали драконне понять, что её безумная затея вполне может осуществиться.

Чёрные уродливые нити проклятия потихоньку дрогнули и подались, испуганно отползая от лица Фирниора и спускаясь на шею. Левое плечо почти успело освободиться от лишних, неправильных потоков силы. Магия — яростно сверкающая, обжигающая и неистовая — взвихрилась вокруг двоих, отчаянно цепляющихся друг за друга. Шелковистый кокон волшебства обвился вокруг соединённых тел, сплёл их жизни, делая ненадолго единым целым… а потом бессильно опал, рассыпавшись золотистой пылью, которая сгорала, не долетев до земли. Остро, горько и свежо пахло опавшими листьями, растёртой в ладонях травой, мхом и осенними тёмно-красными ягодами.

Всё. Айриэ с пугающей чёткостью осознала, что выложилась действительно до конца. Дракону непросто обманывать себя, но она это сделала. Только добилась, в сущности, так мало… Больше она ничего не сможет. Взятые взаймы, ненастоящие, поддельные чувства сделали что сумели. Теперь проклятие снимется разве что истинной любовью… только вот с этим уже не к Айриэ. Волшебство по заказу или из чувства долга не рождается. Оно вообще приходит к немногим.

На неё требовательно смотрели серые глаза на чистом, неповреждённом лице. Фирниор уловил, даже сквозь острое, сумасшедшее наслаждение, что происходит нечто из ряда вон выходящее, и теперь силился понять, почему Айриэ колотит нервная дрожь, которую трудновато списать на возбуждение. Кто бы другой обманулся, но Фиор слишком хорошо чуял её настроение.

— Фиор, твоё лицо теперь будет прежним, но снять проклятие полностью я не могу… Прости.

— Богини лунные, она ещё и извиняется!.. — выдохнул он, в очередной раз притягивая драконну к себе.

— Надеюсь, ты не откажешься работать на Орден?

Он нахмурился, но возражать пока не спешил, и это радовало. Драконна пояснила: