Драконьи тропы (СИ)

И в этот миг снова едва заметно вздрогнула земля. Драконы и люди, окружавшие поляну, затаили дыхание. И в полной тишине вдруг пошел снег. Необычный, цветной, он не падал сверху, а возносился от каждой свечи вверх цветными звездочками, каждая из которых, поднимаясь, разрасталась в воздушное сияющее кружево, сделанное из одного света, и поднималась все выше и выше...

А потом они все поздравляли друг друга и драконов и желали друг другу счастья на будущий год и благодарили друг друга и Драконовы горы за все хорошее, что было в ушедшем году. И были песни и хороводы, и все они пили из волшебного родника, который, к общему облегчению, почти весь оттаял... И всю ночь длился праздник, а под утро все вмести еще раз спели последнюю, весеннюю часть песни, сначала у Син-Хорайна, потом у костра на пещерной поляне, а потом, замыкая круг, у реки за домом.

Гл. 19

Проснулась Лиска уже ближе к полудню. Под боком у нее грелся Руш, которого она, вернувшись домой, нашла в зале под праздничным столом. Хотя сказать "нашла" значило грешить против истины. Чтобы найти, надо было искать, а он ни в каком другом месте и быть не мог.

На Наириной кровати мирно спали Фрадина и еще какая-то девочка, кажется, внучка Лерайны. Сама Наира устроилась на полу, а у нее в ногах, распластав крылья, охранял ее от сквозняков дракончик.

Тихо-тихо, нацепив рубашку, она медленно, не дыша, зашла в штаны, потом бесшумно как тень выскользнула за дверь и уселась на лестнице, чтобы надеть сапоги. Надев второй, она встала и вдруг увидела, как странно изменился дом. Вчера ради праздника увеличивали зал над кухней, а обратно вернули, видимо, не в точности так же, как было. Наверное, так. Потолок стал выше, кажется... или нет... А коридор стал шире. Дубовые половицы посветлели. Все пространство в доме как-то странно преобразилось. Точно, даже на глаз видно. Вот, массивные перила лестницы раньше были тоньше, и резные балясины тоже. Вот здесь, в верхней части, Лиска раньше могла обхватить балясину пальцами. Она из интереса примерилась. Странно. Пальцы сомкнулись так же, как и раньше. И перила были ей ровно по пояс, как всегда. Она поставила ногу поперек половицы. Н-да, как были шириной в длину ее ступни, такие и есть. Осталось только пересчитать количество половиц и вспомнить, сколько их было раньше, чтобы убедиться, что ширина коридора такая же, как вчера утром. Хм.

И все-таки что-то изменилолсь. В запахе, исходившем от старого дерева, чувствовалась какая-то тонкая горечь. А еще был едва заметный запах пыли, сухой и очень знакомый, и все-таки странный. Она опустила руку на перила и удивилась гладкости полированного дуба. Дерево под рукой было прохладным и скользким. Лиска шагнула вниз и остановилась, удивленная необычным звуком: так гулко щелкнула о ступеньку подошва сапога. Да и тишина после того, как замер звук, тоже была какая-то странная. Она тряхнула головой и двинулась дальше, и тут вдруг на весь дом взвыла парадная дверь, так, будто из ее старого дерева тянули жилы. Дикий вопль тридцати нещадно истязаемых мучеников наконец оборвался, и дверь захлопнулась резко и обезнадеживающее, как громадная мышеловка... И в наступившей после этого безразличной тишине прогрохотали по коридору сапоги. Ошибиться, кто вошел, было невозможно. И еще не дойдя до кухни, она уже возмущалась:

-- Вы что, совсем ошалели что ли?! Как можно столько спать?! Скоро обедать пора, а у вас еще чай не заварен!

-- Как же не заварен, Кордис? Мы тебя уже полчаса ждем, проходи. Я сейчас твою любимую чашку принесу, -- зазвучал навстречу магичке голос, от звуков которого у Лиски заколотилось сердце.

Она, не чуя под собой ног, спустилась с лестницы и у входа в кухню почти столкнулась с ним. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, и она отчетливо чувствовала, что этот миг в ее жизни один-единственный, и больше нет и не будет ничего. А сейчас было счастье. Она точно знала, что продолжение невозможно, и очень боялась, что он скажет: "Прости" -- или что-нибудь вроде... Но он молчал, потом еле слышно выдохнул: "Лисса..." и, не закончив, отвернулся и пошел в свою комнату за чашкой для Кордис.

Что он мог ей сказать?..

И все-таки, все-таки она знала теперь, что... нравилась ему, ему... Это было невероятно, невозможно, чтобы именно ей выпало такое редкое, немыслимое счастье.

Но дальше ничего не могло быть, не должно было быть. Он был княжеского рода, и он был помолвлен... Ее звезда сверкнула и погасла сразу и навсегда. Она знала, слышала, что такое бывает. Но не может же быть, что именно ей выпало такое несчастье!