Драконья доля

Сам Тиваль, как я скоро заметила, привставал в седле через такт, пропуская каждый второй толчок и тем смягчая тряску. Но патрульный упирался в стремена. А мне как? Эх, придётся, как мешок картошки, трюхать… Зато до чего быстро! Обочина справа так и мелькает!

Теперь нас никто не догонит! Подумала так — и вздохнула. Почему-то эти два дня я без конца оглядывалась назад и смотрела на дорогу, в сторону Гифары. Хотелось верить, что Янису не совсем безразличен мой уход. Но никто так и не появился.

Рысили, точнее, тряслись мы, пока солнце не стало бить в лицо, то есть не повернуло на закат. Я не жаловалась — сколько бы я добиралась сюда одна, пешком? Проехали, не останавливаясь, небольшую деревню из трёх десятков дворов. Я полюбовалась на коров — упитанные и много рыжих, а у нас, в Красных Соснах, были в основном чёрно-пёстрые.

— Остановимся в следующей деревне. Там знакомые живут. Меня ждут, уже баньку стопили… — обернулся ко мне Тиваль.

Я согласно клацнула зубами. Банька — хорошо. В особняке Инрис имелись ванные, где из медных кранов текла вода. Но это совсем не то.

В животе забурчало. Всё же куропатка была некрупной и очень давно. Но просить остановиться, чтобы сжевать сухарь, казалось неловким. Как неловко было заикаться и об остановке по другому поводу. Оставалось надеяться, что рано или поздно куда-то да приедем.

— Позади деревень мало, потому что к северу от дороги неподалёку большое болото. Местность не особо здоровая, слишком влажно. Да ещё змей полно и летом от гнуса не продохнуть.

Ох, лучше б он этого не говорил!

— Но сейчас мы низину уже миновали. Теперь начнутся и луга, и поля, и деревенек тут через холм понасажено. Удачно, что я тебя встретил. — Обернулся ко мне и добавил: — Ты что-то тихая… Жива ещё? Нам меньше часа ехать осталось.

Ну, зад я уже отбила до полной нечувствительности. После чего перестала обращать на него внимание и обнаружила, что могу смотреть на дорогу. Сперва было страшновато — когда сидишь верхом, поначалу кажется, что очень высоко. А когда высоко да свалиться можешь — неуютно. Но теперь я уже вполне уверенно озиралась по сторонам.

— Спасибо, всё хорошо, Тиваль. Час я потерплю.

Последняя фраза вырвалась сама собой.

— Ну, я дурак! Сейчас остановимся у кустов.

— Не надо! Я не уверена, что обратно на лошадь потом залезу.

— Ладно, как знаешь. Тогда прибавим ходу, держись!

Волк недовольно мотнул башкой, но пошёл шире, дорога так и стелилась под копыта. Зато и трясти стало сильнее.

Интересно, сколько мы сегодня проехали?

— Тиваль, а мы быстро едем?

— Лошадиная рысь в среднем семь-восемь лиг в час. А широкая может быть и десять-двенадцать. Вот и прикинь.

Ух ты! Мы же часов с десяти утра трясемся. Правда, время от времени Тиваль переводил коня на шаг, давая тому отдохнуть. Но всё равно!

Остановились, когда уже начало смеркаться.

Тиваль уверенно заехал во двор одного из домов придорожной деревни, легко спрыгнул с Волка и, придерживая того за повод, протянул руку мне. Я, когда он велел отпустить ремень, тут же вцепилась в заднюю луку седла. За неё решила и держаться. Мне и надо-то было правую ногу одним махом через круп коня перекинуть и по его боку на землю сползти. Только оказалось, что нога не слушается. То есть ниже колена я ею болтать могу, а вот двинуть целиком не выходит.

Тиваль хмыкнул, передал повод подбежавшему мальчишке.

— Крепче держи коня, Сарт! Буду сейчас попутчицу снимать.

Точнее, стаскивать, даже отдирать, как отчаянно вцепившуюся когтями в ствол дерева кошку. Я не нарочно, просто пальцы не разгибались, а ноги не слушались. А когда Тиваль всё же стянул меня вбок, мы оба чуть не упали. Стоило стронуться с насиженного места, как дико заломила, заставив прогнуться, поясница. А ноги отказывались идти и признавали одну позу — враскорячку.

Верхом — это точно быстрее? Или при таком способе передвижения день едешь, три отлёживаешься?

— Ну, у тебя и видок! — Тиваль ухмыльнулся и отвернулся, пряча улыбку.

Мальчишка просто захохотал и начал тыкать в мою сторону пальцем. Я сердито уставилась на него — сейчас мне как никогда была понятна приверженность леди Лобелии к хорошим манерам и недопустимость той самой вульхарости. Наверное, воспитание нужно как раз затем, чтоб ни один высокородный лорд не ржал как конь, когда благородная леди в первый раз в жизни сползает с лошади.

— Не садись сразу — потом не встанешь. Сейчас Сарт будет водить Волка в поводу, пока тот не остынет. А ты это же время следом ходи, разминай ноги. Поняла?

— Да, да, только отлучусь на минутку! — отозвалась я.

Пока говорили, я успела определиться с вероятным направлением, в котором следовало искать деревенские удобства, и рвалась туда всей душой, как птица к родному гнездовью по весне.

Тиваль снова зафыркал. Нагнулся к комяге — стоящей во дворе большой выдолбленной колоде с чистой водой, — ополоснул руки, плеснул на лицо.

Я уже вперевалку свалила за угол. Ага, угадала — вон оно! В голове прожужжала осой, вызвав нездоровый смешок, мысль о «соответствующих украшениях». Щаз поглядю, как тут с этим!

Оказалось, никак. И слава богам.

Тут всё нормальное.