Драконья Игра

Физическая плоть с трудом выдержала мощный прилив энергии, и теперь, когда та отхлынула обратно в безграничное море космоса, человеку осталась лишь пустота. В пустоте было холодно, очень холодно. Горло сводило, будто от колких, обжигающе ледяных коктейлей, которые выстудили и выморозили внутренности до полной нечувствительности. Холод распространялся из центра к периферии, растекался по венам, словно жидкий азот.

Много, слишком много льда.

Лорд Эдвард чувствовал себя так, словно сердце его онемело и, парализованное, перестало биться; словно кто-то большою ложкой для мороженого вместе с магией выскреб из тела самую душу. Пустота была неприятна. Дыхание требовало усилий и резало легкие изнутри. Дышать не хотелось.

Казалось, это продолжается уже целую вечность, но постепенно чувствительность возвращалась.

— Холодно… — вслух произнес беловолосый полностью занимавшее его неприятное ощущение. Голос правителя Ледума, обычно глубокий и властный, был почти неслышен сейчас. — Как холодно.

Из достоверных источников Кристофер знал: после первого шока, после холода пустоты должна прийти боль, и мысль об этой непереносимой боли, которую непременно придется прожить лорду-защитнику, причиняла страдания ему самому. Ментальное истощение боевого мага — состояние страшное, и почти всегда оно заканчивается смертью. Смертью — спустя много часов выматывающей адовой боли, перенести которую мог далеко не каждый.

— Вам… больно, милорд? — остро боясь ответа, с участием спросил аристократ.

Конечно, он глубоко сопереживал правителю, но, приученный соблюдать иерархию, благоразумно проглотил слова утешения прежде, чем те соскользнули с языка. Неизвестно, как бы отнесся его повелитель к желанию успокоить и поддержать… не сделать бы только хуже, не уязвить бы неосторожными словами гордыню великого заклинателя.

Лорд Эдвард открыл глаза. Он и не заметил, что здесь есть кто-то еще. Больше того, правитель не сразу сообразил где он. Кажется, вовсе не в центральной башне, а в своей Западной спальне, предназначенной всецело для неторопливого музицирования и наслаждения литературой. Приятные зеленоватые тона успокаивали и настраивали разум на возвышенный лад. Точнее, должны были настраивать, но сейчас беловолосому было не до изысков интерьера. Сознание казалось мутным и прерывистым.

Сознание было спутано, словно волосы на подушках.

Как они оказались здесь?

— Кристофер… — тихо позвал правитель Ледума.

Голоса его хватило аккурат чтобы достигнуть чуткого слуха приближенного.

— Я здесь, милорд.

Премьер преклонил колени, без разрешения прижавшись лбом к руке своего августейшего покровителя. Правитель Ледума был всё еще не в себе и совершенно не обратил внимания на эту маленькую вольность. Холодная и бледная, кисть его безжизненно свисала с самого края постели, и прикосновение к узким пальцам, с которыми аристократ был уже знаком так близко, оказалось приятным и неожиданно успокаивающим.

— Это ты?..

— Да, милорд. Я рядом. Чем я могу помочь?

Кристофер хотел было подняться и подать свежей воды, но, отрицательно качнув головой, лорд Эдвард остановил его. Фаворит был прав: жажда и в самом деле сильно мучила мага, но в этот миг вода показалась бы горька, как лист полыни.

— Оставь меня. Тебе нечего делать в моих покоях.

Отчаянно хотелось, чтобы кто-то напоил его сладостью, но в горле скопилось слишком много вяжущего, терпкого, словно правитель долго ел кислый виноград, и остался голоден, с одной лишь оскоминой во рту. Вряд ли что-то сможет перебить привязчивый тошнотворный привкус. Мерзкий привкус бессилия, которое никто не смеет наблюдать, которое он должен пережить в одиночестве — упасть и отлежаться в своем укрытии, как раненый дикий зверь.

Как и всегда, он может рассчитывать только на себя.

— Смею ли я оставить моего повелителя одного? — не шелохнувшись, слабо отозвался Кристофер. — То, что вы совершили, не под силу живому человеку. Воистину, это войдет в легенды. Но работа с группой поддержки и единовременные манипуляции с большим количеством могущественных алмазов серьезно… утомили милорда. Вам нужна помощь. Позвольте мне быть полезным.

Премьер тактично умолчал о том, что лорд Эдвард, по всей вероятности, исчерпал свой кажущийся безграничным ментальный лимит и остро нуждается в реабилитации. Кажется, им обоим это было ясно и так — незачем тревожить самолюбие боевого мага упоминанием подобных фактов.