Драконья кровь

– За неделю до свадьбы. Полагаю, платье было уже готово, да и остальное… я даже присутствовала на венчании. Это было забавно, – матушка изобразила улыбку, но взгляд ее оставался холоден. – Она была нищей, как и ее избранник. Их дом разваливался, и пускай твой отец клялся, что вскоре все изменится, у нее хватило ума не поверить. Эшби обещал помочь. И помог. Тайно. Твоему отцу досталась пара удачных заказов, за которые отлично заплатили. А матушка выиграла немалую сумму в благотворительной лотерее. Это вполне себе достаточная плата за пару ночей.

– Зачем? – Он отложил вилку.

И мне захотелось прикоснуться, успокоить, сказать, что моя матушка такова, что она умеет бить больно, пусть и словами, но порой пощечины куда милосердней.

Но ее взгляд заставил молчать.

– Говорю же, он хотел наследника. Он был одержим этой мыслью. Даже когда появился Николас… тот родился слабым и в первое время никто особо не верил, что парнишка выживет. А когда стало ясно, что он и вправду выживет, Станислав нашел другие причины для нелюбви. Николас был… никаким. Ленивый. Толстый. Некрасивый. Нелюдимый. К сожалению, все же в нем текла кровь Эшби, что и помешало отказаться. Розы… розы не обманешь.

– Розы? – Томас нахмурился.

– Розы. – Матушка положила вилку и нож. – Те самые чудесные розы Эшби, о которых в городе столько говорили. Сорвать розу с куста способен лишь тот, в ком течет кровь Эшби. Вернее, следует говорить, что сорвать безнаказанно. Помнится, как-то один бестолковый мальчишка решил сделать подружке особый подарок. Шипы из ладоней вытаскивали долго, а потом и кожа слезла, и плоть воспалилась. После этого случая и заговорили о проклятии. Впрочем, это было давно.

Томас как-то странно посмотрел на собственные руки. И спрятал их под стол.

– Не буду лгать, что уверена… я скорее подумала бы на твоего старшего братца, но он не выдержал испытания.

– Какого?

– По законам айоха мужчина может иметь столько жен, сколько способен прокормить. Да, не все из тех, кого я связывала с Эшби, рожали. Точнее, рожали многие, но в тех детях не было ничего от Эшби.

Роза. Томас помнил ее. Темную, почти черную, с резким запахом. Тонкий стебель, который никак не хотел ломаться, и шипы, пропоровшие ладонь. И кровь на ней. Он потом зализывал ранки и ругался, про себя естественно, потому что, услышь папаша хоть слово, Томасу точно бы досталось.

– Он принимал многих. Доктор. Единственный на многие мили вокруг. – Эта женщина, казалось, видела Томаса насквозь. И сомнения его. И удивление.

Она сидела, улыбалась, и эта улыбка делала ее лицо похожим на маску из темного дерева.

– Кого-то он брал на заметку, кого-то считал бесперспективным… к слову, в тебе нет ничего от Эшби, разве что волосы светлые, да и то оттенок другой.

– Я не…

– Конечно, нет. Твой старший брат появился ровно через девять месяцев после свадьбы. Очаровательный младенец, столь светлый, что все удивлялись, в кого он такой… – Она прищурила узкие глаза.

Уна на нее не похожа. Совершенно.

Нет, кожа тоже темна и даже темнее, чем у миссис Саммерс, но это от загара. А черты лица более мягкие. И волосы… от ее волос пахло чем-то знакомым и даже родным.

– Значит…

Миссис Саммерс развела руками:

– Боюсь, я была не настолько близка Эшби, чтобы он делился со мной подробностями. Я знаю лишь, что некоторые семьи удостаивались особого его внимания.

– Например, Грени? Или Макграви? Или… – имен в списке Луки было не так и много.

И выходит…

Нет, это ерунда. Суеверия.

Магия? Магия тоже ошибается, потому что… потому что иначе Томас умер бы. Все говорили, что он похож на отца. И сходство не только внешнее, и быть того не может, что настоящий отец… Да и матушка всегда осуждала женщин, которые до свадьбы решались на нечто большее, нежели поцелуй в щеку.

– Не знаю. – Миссис Саммерс сцепила руки. Смотрела она, как показалось, с жалостью. – Этого не знаю, но знаю другое. Меня вырастила бабка. Старая. Беззубая. Редко какая старуха доживала до преклонных лет. Другую давно бы отвели в лес, а вот ей позволяли жить и даже приносили шкуры. Ее кормили, и мне самой приходилось пережевывать для нее мясо. Старуха присматривала за нами и рассказывала истории… разные – про людей и драконов, про то, как кровь одних, мешаясь с кровью других, порождает существ удивительной силы. Но силу эту не всякое тело способно принять.

Она замолчала и подняла салфетку.

– Она рассказывала о том, что в незапамятные времена детей, рожденных от драконьей крови, отводили в горы и ждали. День. Или два. Или три. Редко дольше. Тот, кто был слишком слаб, умирал. И смерть их была легка.

– А что происходило с остальными?

– Они возвращались в племя, к вящей славе его. И тогда айоха устраивали большой праздник. Старуха говорила, что эти дети были особенными. Совсем особенными. Они могли словом и взглядом остановить разъяренного зверя, искупаться в пламени и уцелеть. Подняться в поднебесье на драконьих крыльях…

Томас посмотрел на Уну, а та повела плечами. Ей шло платье, но все равно смотрелось это как-то неправильно, что ли. Непривычно?