Драконья погибель

– Уж не собираешься ли ты играть на этой штуке? Ты же распугаешь весь скот в округе, неужели не ясно?

– Не распугаю,– возразил Джон.– Кроме того, в ней есть такой фокус, чтобы играть потише…

– И ты его знаешь?

– Узнаю. Спасибо, Трэй, милая. Видишь ли, некоторые люди просто не способны оценить звуки настоящей музыки.

– Некоторые люди не способны оценить вопли кота, раскатываемого скалкой,– ответила Дженни. Затем снова повернулась к Гарету.– Да. Зиерн могла наложить на него заклятие. Но после твоих рассказов об отце, о его силе и упрямстве – странно, что она могла так овладеть им.

Гарет мотнул головой.

– И еще одно,– сказал он.– Я не знаю, как это понимать… И я не уверен в этом, потому что разговаривал с ним без очков… Но мне показалось, что он как-то высох со времени моего отъезда. Я понимаю, это звучит глупо,– торопливо добавил он, видя, что Дженни озадаченно нахмурилась.

– Нет,– неожиданно сказала Трэй и, когда все трое посмотрели на нее, зарделась, как куколка.– Я думаю, это звучит вовсе не глупо. Я думаю, что это правда и что «высох» – самое точное слово. Потому что… Мне кажется, то же самое происходит сейчас с Бондом.

– С Бондом?– переспросила Дженни, и в памяти тут же возникло изможденное костистое лицо короля, а затем восковая бледность Бонда, оттененная узором старинной раскраски.

Трэй, казалось, была всецело озабочена приведением в порядок кружев на левом рукаве. Затем она подняла голову, и драгоценные змейки в ее волосах блеснули опалово.

– Я думала, мне кажется,– сказала она тихонько.– Он стал какой-то неловкий и шутит как-то уже не смешно, как будто озабочен чем-то важным. Но у него сейчас нет дел – ни важных, никаких. И он стал таким же рассеянным, как твой отец.– Она умоляюще взглянула на Дженни.– Но зачем ей было налагать заклятие на моего брата? Он же и так всегда был ей предан! Они подружились, как только Зиерн появилась при дворе. Он любил ее. Она все время снилась ему…

– Снилась – как?– резко спросил Гарет.

Трэй покачала головой.

– Он не рассказывал мне.

– Во сне он ходил?

Изумленные глаза девушки ответили раньше, чем она заговорила.

– Откуда ты знаешь?

Прерывистый дождь стих. Все долго молчали, под окном в тишине ясно слышны были голоса дворцовых стражников, рассказывающих анекдот о гноме и проститутке. Смутный дневной свет убывал, комната стояла холодная и грифельно-серая. Дженни спросила:

– А тебе она еще снится, Гарет?

Юноша покраснел, как ошпаренный. Наконец помотал головой и сказал, запинаясь:

– Я… я не люблю ее. В самом деле не люблю. Я пытаюсь… Я боюсь оставаться с ней один. Но…– Он сделал беспомощный жест, не в силах бороться с предательскими воспоминаниями.

Дженни сказала мягко:

– Но она зовет тебя. Она позвала тебя в ту ночь, когда мы были в охотничьем домике. Раньше так случалось?

– Я не знаю…– Гарет выглядел больным и испуганным, как в лесах Вира, когда Дженни, проникая в его разум, предъявляла ему самого себя. Трэй, зажигавшая две маленькие лампы из слоновой кости на конторке Джона, торопливо погасила лучинку и, тихо подойдя к Гарету, усадила его рядом с собой на край кровати под балдахином.

В конце концов Гарет сказал:

– Чуть не случилось… Несколько месяцев назад она попросила меня отобедать с отцом и с нею в ее крыле дворца. Я не пошел. Я боялся, что отец рассердится за неуважение к ней, но позже он произнес однажды такую фразу, как будто вообще ничего не знал о приглашении. Я удивился, я подумал…– Он покраснел еще гуще.– В общем, я решил, что она полюбила меня.

– Полюбил волк овцу,– заметил Аверсин, почесывая нос.– Только вот страсть была несколько односторонней. И что же тебя остановило?

– Поликарп.– Гарет хмуро поигрывал полой мантии, мягко тронутой светом лампы, падающим в разрез балдахина.– Он всегда говорил, чтобы я ее опасался. Он узнал о приглашении и отсоветовал мне идти.

– Ну, я, конечно, ничего не смыслю в магии, но, знаешь, парень, похоже, что он спас тебе жизнь.– Джон оперся спиной на конторку и беззвучно прошелся пальцами по клавишам шарманки.

Гарет потряс головой, сбитый с толку.

– Но зачем? Он же неделю спустя пытался меня убить – отца и меня!

– Если это был он.

Юноша уставился на Джона. Медленно нарастающий ужас и понимание отразились на его лице.

– Но я видел его,– прошептал он.

– Если она может принять образ кошки или птицы, что ей стоит прикинуться господином Халната, а, Джен?– Аверсин взглянул в дальний конец комнаты, где молча сидела Дженни, поставив локоть на колено, а подбородок – на согнутую кисть.

– Вряд ли это было подлинное воплощение,– сказала она негромко.– Скорее всего иллюзия. Изменение образа требует огромной власти, хотя власть у нее действительно огромная. Но как бы она это ни сделала, сам поступок вполне логичен. Если Поликарп начал подозревать о ее намерениях относительно Гарета, Зиерн его мгновенно этим обезоружила. Сделав тебя свидетелем, Гарет, она лишила его возможности помочь тебе. Она знала, насколько страшным покажется тебе такое предательство.

– Нет…– в ужасе выдохнул Гарет.

Голосок Трэй жалобно прозвучал в тишине: