Драконья примула

– Что же делать? – Прим вдруг показалась себе маленькой и слабой. Да, у неё нет ни капли силы Тэнгу, но это не значит, что она должна просто сдаться и ждать, пока мир вокруг не уничтожат.

– Для начала, не терять надежды, – Изабель на мгновение прижала её к себе. – Люди не настолько слабы, как считает эта тварь. Мы с Гидеоном пойдем туда.

Тогда Прим всё поняла: и осторожность сестры, её раннее пробуждение, старания не разбудить никого в доме, и даже эти торопливые объяснения. Изабель уходила. Одна, навстречу тому неведомому и страшному врагу, чья сила чувствовалась даже здесь, в родовом гнезде Тэнгу. Она не собиралась ни с кем прощаться или просить помощи. Не собиралась ждать, пока бабушка изучит старые книги или достанет из хранилища артефакты. Потому что время слишком дорого.

Уходила, чтобы не вернуться назад.

Прим застонала, точнее, заскулила, словно побитый щенок, и обеими руками обняла сестру.

– Это безумие, – лихорадочным шепотом произнесла она, – идти туда в одиночку! Изабель, умоляю тебя…

– Со мной будет Гидеон, – напомнила Изабель, пытаясь высвободиться из крепких объятий.

– И что? Вы оба совершенно не обучены. Он получил силу лишь месяц назад, а ты… Это же глупо, Изабель. Ты же понимаешь, что не сможешь ничего сделать! Пожалуйста, послушай меня…

Еще немного, и Прим затопала бы ногами и подняла бы шум на весь дом. Сбежались бы слуги, потом Темзен и бабушка. Они бы не позволили Изабель уйти.

Но теплая ладонь коснулась её губ, и голос перестал слушаться Прим. Как и ноги. Повинуясь взмаху руки Изабель, девушка опустилась на кровать.

– Прости меня, Прим, – виновато прошептала Изабель. – Но так надо. Однажды ты поймешь, что я права. Иногда нужно идти, даже если ты не в силах ничего изменить.

Она резко повернулась, задев Прим краем плаща. И вдруг замерла, о чём-то размышляя. Потом расстегнула плащ и сняла с шеи изящное ожерелье, сделанное в виде венка полевых цветов.

Прим зажмурилась. Фамильное украшение ослепительно сверкало в руках Изабель. Искусно выкованные из золота лепестки цветов соединялись ограненными драгоценными камнями: синими, красными, зелеными. Ювелир нарушил негласный закон, запрещавший использовать в одном украшении рубины и сапфиры, но ожерелье от этого только выиграло. Равного ему в Тэнгурине не было, даже в сокровищнице консорта.

Но дело заключалось даже не в стоимости ожерелья. Оно передавалось в их семье из поколения в поколение, и, как знала Прим, обладало чудесными свойствами. Например, увеличивать силу леди Тэнгу.

Но Изабель без сожаления сняла его. Провела пальцем по лепесткам золотых цветов, отчего те ярче заблестели, и, шагнув к сестре, застегнула ожерелье на шее Прим.

«Что ты делаешь?» – хотелось закричать Прим. Но она не смогла, и только наблюдала, как леди Тэнгу повернулась и направилась к выходу.

– Береги себя, малышка Прим, – прошептала она, не оборачиваясь, – и бабушку.

… Придя в себя, Прим машинально провела рукой по груди. Конечно, ожерелье исчезло. Девушка не считала себя вправе носить его, не являясь новой леди Тэнгу. К тому же, украшение постоянно напоминало ей о сестре.

«Почему Изабель ушла одна? Почему не взяла артефакты Тэнгу – бабушка потом всё проверила – и даже оставила ожерелье? А вдруг оно помогло бы ей там, на Одиноком холме? И почему я повела себя, как ребенок? Почему не подняла крик, не разбудила всех в доме, как только поняла, что задумала Изабель?»

Прим глубоко вздохнула. Какой смысл ворошить прошлое, если ничего уже не изменишь! Но почему же так больно даже слышать об Изабель, а не то, что держать в руках её вещи?

«Я не виновата, – в сотый раз думала Прим. – Невозможно остановить человека, который принял твердое решение. И всё же…»

Чувство вины перед Изабель не отпускало её, несмотря на прошедшее время. Прим казалось, что это навсегда.

Глава 4

Солнечные лучи, пробившись сквозь плотную пелену облаков, освещали маленькую рабочую комнату. Прим сидела у окна, в окружении отрезов шёлка всевозможных расцветок, и мотков ниток в корзинках, аккуратно расставленных вокруг стола. Девушка, чуть нахмурившись, рассматривала свою вышивку.

Как часто случалось, придуманная ей картина была гораздо лучше исполнения. Нити при дневном свете казались бледными. Да и зоркий глаз Прим заметил несколько неровных стежков.

«Что ж… Не переделывать же из-за них всю вышивку», – вздохнув, Прим заправила в пяльцы ткань, и склонилась над корзинкой, выбирая нити для следующего стежка. Её руки ловко и быстро вышили полураспустившийся бутон розы, несмотря на то, что мысли Прим витали далеко от работы. Неудивительно, что спустя полчаса, закрепив иголку с ниткой, девушка поднялась из-за стола.

В доме царила тишина. Леди Инесса не вышла из своей комнаты, передав через горничную, чтобы её не беспокоили. Кухня и подсобные помещения находились в задней части дома, поэтому Прим не слышала даже голосов прислуги. Казалось, во всём мире она осталась одна.