Драконий берег

— А Ник при чем?

Я сунула палец в нос. Исключительно из вредности, а еще нос чесался. Надеюсь, это не признак простуды.

— Он пытается откупиться, но… мой Луи… — она приложила руки к груди. — Он не вынес этого…

Это да, мистер Фильчер в прошлом году на кладбище переехал, впрочем, не столько от горя, сколько от дурной своей привычки это горе заливать джином. И ведь ладно бы нормальным, но нет, пил пойло редкостное, а напившись, принимался песни орать.

Тоже от горя, да.

— Вижу, — я кивнула, — и вы горюете.

Миссис Фильчер поджала губы, всем видом показывая, как я не права.

— Ты просто не видишь, какой он на самом деле…

— Какой? — я склонила голову и почесала уже ухо, в котором свербело, но глубоко, пальцем не долезешь. — Сволочь, да? Мучит вашу дочь физиопроцедурами, возит ее по врачам, ищет новые варианты лечения… и собирается везти в Нью-Йорк, да… вместо того, чтоб просто вернуть вам, как подобает сделать приличному мужику.

На ее щеках вспыхнули красные пятна.

— А еще он, гад, посмел выплатить долги вашего муженька. И закладную из банка. Содержит вас, позволяя не работать. И платит всем этим… девкам, что вьются вокруг Зои.

— Не все упирается только в деньги!

— Ага, — согласилась я, правда, без особого энтузиазма.

Не все, но многое.

— Я бы все их отдала, только чтобы Зои… ты не поймешь… ты… слишком любишь его.

— Кого-то ведь надо. Что? Я тоже живая, чтобы там матушка не говорила.

— Твоя мать о тебе предпочитает не говорить.

Уколола.

Это да… они же там в одном комитете сиживают, любуются друг другом и меряются, кто больший благотворитель и лучший попечитель, и вообще правильней заветы господни понимает.

— А о моем братце? — поинтересовалась так, исключительно поддержания беседы ради. Но миссис Фильчер кивнула и сказала:

— Она очень переживает то, что случилось.

Верю.

Почти. Только не понимаю, откуда эти переживания взялись. Матушка при всей показной своей набожности глубоко практична. И в жизни не поверю, будто она ночей не спала, мучая себя надеждой, что однажды Вихо вернется.

Она знала, что он мертв.

И я знала.

И Ник, если подумать, глубоко в душе понимал: иной вариант невозможен. Поэтому и успокоился.

— Тебе не понять, каково это, терять своих детей. Душу в них вложить… надеяться, что… — а вот слеза, скользнувшая по щеке миссис Фильчер, была вполне себе настоящей. И смахнула она ее весьма поспешно, я бы даже сказала, слишком поспешно.

Лицо ее дрогнуло.

И показалось, что из-под него, будто из-под маски выглянуло другое. И спряталось.

Я же сделала вид, что не заметила. Люди не любят, когда кто-то видит их слабыми.

— Между прочим, твоя мать полагает, что Ник не столь прост, каким его видят. Ты знала, что он дважды привлекался? Нет, не здесь… кто у нас решится тронуть Эшби? А вот во время учебы… за хранение наркотиков, — она произнесла это с немалым удовольствием, скрыть которое не потрудилась. — И всякий раз ему удавалось переложить вину на кого-то другого…

— Или этот другой и вправду был виноват?

Ник и наркотики?

Ник, который и таблетки-то обезболивающие выписывает крайне неохотно, полагая, что травы действуют не хуже, а привыкания к ним вовсе нет. Ник и… наркотики.

Те, что в подвале.

Старый друг… и Вихо, готовый звезду с неба снять, если она даст шанс разжиться деньгами. Ник, которому все верят, и аккуратные пачки белого порошка?

Деньги?

— Возможно, — не стала спорить миссис Фильчер. Помолчала недолго. И добавила. — В тот день его видели в городе… когда с Зои… он говорит, что был в пустыне, но старый Мак клянется, что видел машину… Ника машину…

— Старый Мак за бутылку душу продаст.

— Ты его защищаешь.

— Он мой друг, — я пожала плечами и поднялась, потянулась. — Естественно, что я его защищаю. И буду защищать. А если вам он так уж не приятен, то подавайте в суд. Получите опеку над дочерью. Ник не станет препятствовать. Я так думаю. Забирайте Зои и уезжайте.

Почему-то мое предложение миссис Фильчер не понравилось.

Глава 16

Милдред была в красном.

Яркий цвет. Слишком уж яркий, чтобы не выделяться. Она и без того выделялась, ростом, статью, светлыми своими волосами, которые остригала до неприличия коротко. Темной помадой, делавшей губы выразительными. И Лука не мог отвести взгляда от этих губ.

А она, устроившись на стуле, закинула ногу за ногу. Бесконечное великолепие, и слегка задравшаяся брючина дразнила, приоткрывая полоску белой кожи.

Кому-то ведь…

О жизни Милдред вне Бюро ходили самые разные слухи. За некоторые Лука набил бы морду, невзирая на последствия. Но это он, человек простой, примитивный даже. Милдред о слухах наверняка знала, но была выше их.

— Смотри, что удалось установить, — она перебирала тонкие листы бумаги, и Лука не мог отделаться от мысли, что она вот сейчас проткнет эти несчастные листы острыми своими когтями. Но нет, не протыкала.

И была аккуратна.

Педантична.

— К счастью, среди наших нашелся человек, родившийся в Долькрике, — она подняла руку, поправляя тонюсенькую прядь волос. Коснулась уха, аккуратного такого, с розоватой раковиной. — Он составил справку…

Лука плюхнулся на стул.